Третья. нравственное начало в природе

I. Нравственность и действительность. - В стыде человек действительно выделяется из материальной природы, в жалости действительно проявляет свою существенную связь и однородность с другими живыми существами.

II. В религиозном чувстве Божество ощущается как действительность совершенного Добра (= Благо), безусловно и всецело осуществленного в себе самом. - Общая основа религии - живое ощущение действительного присутствия Божества, единого, обнимающего в себе все. - Пояснения.

III. Действительность Божества есть не вывод из религиозного ощущения, а его непосредственное содержание - то, что ощущается. - Анализ этого содержания как данного отношения человека к Божеству со стороны их 1) различия ("прах земли" в нас), 2) их идеальной связи ("образ Божий" в нас) и 3) реальной связи ("подобие Божие" в нас). - Полное религиозное отношение как логически слагаемое из трех нравственных категорий: 1) несовершенства в нас, 2) совершенства в Боге и 3) совершенствования как нашей жизненной задачи

IV. Психологическое подтверждение: "радость о Духе святом" как высшее выражение религии. - Формально-нравственная сторона религиозного отношения. - Обязанность "будь совершен", ее идеальный объем и практическое значение: "становитесь совершенными".

V. Три вида совершенства: 1) безусловно сущее (actus purus)<<4>> - в Боге; 2) потенциальное - в душе; 3) действительно-становящееся - во всемирно-историческом процессе. - Доказательства разумной необходимости процесса: как моллюск или губка не могут проявлять человеческой мысли и воли, и нужен был биологический процесс для создания совершеннейшего организма, так и осуществление высшей мысли и воли (Царство Божие) не может открыться среди полузверей, и требуется процесс исторического совершенствования жизненных форм

VII. Необходимость всемирного процесса, вытекающая из безусловного начала добра. - Мир как система предварительных материальных условий для осуществления царства целей. - Нравственная свобода человека как окончательное условие для этого осуществления

VII. Требования религиозной нравственности: "имей в себе Бога" и "относись ко всему по-Божьи". - Отношение Бога ко злу. - Полная формула категорического императива как выражения безусловного начала нравственности

VIII. Высшие ступени нравственности не отрицают и не упраздняют низшие, а предполагают их и опираются на них в своем историческом осуществлении. - Педагогическая сторона дела

IX. Углубление, возвышение и расширение естественного альтруизма в силу безусловного нравственного начала. - Определяющая сила этого начала по отношению к собирательным историческим организациям, назначенным для служения Добру: наша высшая обязанность - не служить беззаветно этим организациям (которые ведь могут и уклоняться от своего назначения), а содействовать им в их служении добру, когда они ему верны, и указывать им на их истинные обязанности в случаях уклонения

X. Когда связь человека с божеством возвышается до абсолютного сознания, то и охранительное чувство целомудрия (стыд, совесть, страх Божий) обнаруживает свой окончательный смысл как охраняющее не относительное, а безусловное достоинство человека - его идеальное совершенство, как долженствующее быть осуществленным. - Здесь и нравственность аскетическая получает свой положительный эсхатологический мотив - воссоздание нашей телесности, как предназначенного жилища Духа Святого

Развитие норм морали.

1) Табу (полинезийское слово, не поддающееся однозначному переводу на совр. языки). Её сущность - жесткий запрет агрессивных или эротических побуждений, направленных на так называемые «неприкасаемые объекты» (например, на половые отношения между родственниками, на некоторые виды пищи и др.). Характер нормы - распространяется на членов данной общины. Поддерживается: мистической боязнью определенных актов или существ.

2) Обычай. Её сущность - исторически сложившаяся и распространенная в обществе форма действий, повторяющаяся в определенных обстоятельствах. Характер нормы - распространяется только на членов данной общины или некоторой группы. Регламентирует когда, что и как надо делать человеку, не предоставляя ему выбора. Поддерживается: авторитетом общественного мнения.

3) Традиция (лат. traditio - передача). Её сущность - разновидность обычая, отличающаяся особой устойчивостью и направленными усилиями людей сохранить неизменными унаследованные от предыдущих поколений формы поведения. Характер нормы и форма поддержки аналогичные предыдущему пункту.

4) Моральные правила. Её сущность - концентрируют и обобщают высокие идеалы и строгие нормы, регулирующие поведение и сознание человека в различных областях общественной жизни. Характер нормы - распространяются за пределы одной общины. Ориентируют человека на постоянный нравственный выбор, личностное самоопределение. Поддерживается: идеями добра и зла и авторитетом общественного мнения.

Свойства морали

С первого взгляда мораль выглядит как некоторые правила поведения: по " отношению к другим людям, к обществу и к самому себе. В любом случае они формулируются в повелительном наклонении: указывают не на то, что есть, а на то, как должно быть. Свойство морали требовать определенного поведения называетсяимперативностью (от лат. ппрегайуе - повелевать). Моральные нормы не содержат рецептов на все случаи жизни, они носят обобщенный, мировоззренческий характер. В отличие от обычая, который регламентирует все детали поведения, или права, которое, стремится сформулировать свои статьи предельно четко я строго, мораль указывает общее положительное направление в поведении, которое индивид конкретизирует применительно к ситуации. Предельно обобщенное требование морали одно: делай добро! Моральные требования имеют всепроницаюдшй характер: нет такой сферы, где моральная регуляция не действует, нет такого явления, которое не подлежало бы моральной оценке. Эта особенность также отличает мораль от обычая и права, имеющих локальное распространение и регулирующих вполне определенные сферы отношений. Для поддержания морали нет специальных общественных учреждений, это неинституциональная регуляция. В то время как для поддержания правопорядка есть соответствующие органы - прокуратура, милиция, суд, в морали эту функцию берут на себя общественное мнение и совесть индивида. По большому счету, внешний контроль в морали не действенен, она держится на самоконтроле личности и общества. Моральные требования имеют личностную форму, т.е. это требования, обращенные личностью к самой себе. Они функционируют тогда, когда стали собственным убеждением личности, поэтому форма морального требования «я должен...» (а не «ты должен...», как мы обычно говорим друг другу). Итак, мораль представляет собой способ неинституциональной рефляции человеческого поведения с помощью требований, имеющих личностную форму, обобщенный и всепронипаюший характер. Наряду с перечисленными простыми признаками мораль обладает также набором противоречивых свойств.

Антиномия (в логике) - это такое противоречие между суждениями, каждое из которых логически доказуемо. Антиномии в морали - это противоречивые свойства морали , наличие каждого из которых можно подкрепить логическими аргументами.

Первая антиномия в рассуждении о морали возникает тогда, когда мы задаемся вопросом об авторе нравственных правил .

Во-первых, общество требует от личности соответствующего поведения. Однако само общество может быть плохо устроено, и руководствоваться совершенно аморальными принципами. Вряд ли личность должна уважать «мораль» тоталитарного государства или «мораль» общества бандитов. Оценивая общественные нравы, мы сравниваем их с неким «истинным образцом», которому и должно соответствовать хорошее общество.

Во-вторых, человек сам выступает для себя моральным авторитетом, руководствуется собственными суждениями по поводу добра и зла. Однако, задумываясь над тем, какие правила морали мы считаем своими, мы неизменно обнаруживаем, что человечество выработало их давным-давно, и они вовсе не являются нашим личным изобретением. Придерживаясь тех или иных нравственных воззрений, мы считаем, что они не просто нравятся нам, но что они еще и правильные, имеют объективно положительный смысл.

В-третьих, источником нравственных правил может считаться Господь Бог. Между тем, вопреки догматической установке, на протяжении истории люди продолжают предъявлять к поведению Бога моральные требования, словно обладают некой «объективно правильной» меркой, независимой ни от Господа, ни от них самих.

Получается, что с одной стороны , моральные правила исходят от личности, общества или Бога, и в этом смыслесубъективны .
С другой стороны , моральный закон существует так, как будто он не имеет автора, он исходит от каждого и в то же время ниоткуда, не опирается ни на чей авторитет. Моральное и аморальное различаются по критериям, независимым от общественных, личных и даже божественных вкусов. Несмотря на то, что мораль существует в повелительном наклонении, повелителя на самом деле нет. Моральный закон, подобно закону природы, формулируется как безличный, объективный по содержанию.

Итак , моральный закон существует как объективный, но действует благодаря субъективной убежденности личности, общества или иного субъекта . В то же время из всех субъективных убеждений личности к морали относятся те, которые могут претендовать на объективный статус .

Вторая антиномия возникает тогда, когда знакомишься с нравами разных времен, разных народов, классов, сословий, коллективов.

С одной стороны , наблюдается бесчисленное множество представлений людей о добре и должном, отражающих исторические условия, образ жизни и групповые интересы. У всех есть «своя мораль». С другой стороны , каждая историческая система нравственности считает «свою мораль» всеобщей, общечеловеческой, моральные правила формулируются как универсальные. Всеобщность нравственного правила не означает , что все люди его выполняют или хотя бы разделяют (таких правил вообще нет). «Одинаковое» во всех системах нравственности образует набор банальных истин, такая «общая» для всех мораль оказалась бы бедной, примитивной, ограниченной в своем применении. Всеобщность нравственного требования подразумевает, что если некое правило заявлено как моральное, субъект обязуется исполнять его по отношению ко всем без исключения людям ; «свою мораль» реализовать как универсальную, а не требовать ее соблюдения от других.

Итак , моральные правила являются исторически многообразными и всеобщими одновременно. Общечеловеческое начало внутренне присуще всем историческим системам нравственности, но не существует отдельно от них .

Третья антиномия возникает при анализе мотивов нравственных действий, попытке понять, что же движет человеком, поступающим нравственно. С одной стороны , человеком в морали движет практическая целесообразность . Добропорядочное поведение облегчает нам сосуществование с другими людьми. Мораль полезна , поэтому все мы держимся за нее в интересах личного и общественного благополучия. Так думали французские материалисты XVIII века, Н.Г. Чернышевский и многие другие, видя в морали житейское наставление о «механике всеобщего счастья».

С другой стороны , на практике известно, что добродетель далеко не всегда приносит успех в житейских делах. Скорее наоборот, излишняя щепетильность мешает добиваться своей цели, а для преуспевания бывает целесообразно нарушать нравственные правила. Иногда кажется, что пороки даже необходимы для общественного блага. Любовь к роскоши стимулирует производство, авантюризм приводит к географическим открытиям, а страсть к наживе оживляет торговлю, как показал Б.Мандевиль в знаменитой «Басне о пчелах». Мораль же невыгодна, бесполезна , и подлинно моральным мы обычно считаем поступок, совершенный бескорыстно , без задней мысли и без особой цели. Добро совершается ради него самого, «по доброте душевной», «по доброй воле», моральный мотив является «незаинтересованным». Ориентируясь на моральные ценности, мы стремимся не столько добиться чего-либо в этом мире, сколько улучшить самих себя. То есть преследуется не прагматическая, а гуманистическая цель: сделать человека Человеком, сделать его чем-то лучшим, чем биологическая особь, которая ест, размножается и производит средства, чтобы снова есть и размножаться.

Функции морали

Рассмотрим социальную роль морали, т. е. основные ее функции:

§ регулятивную;

§ оценочную;

§ воспитательную.

Регулятивная функция

Одной из главных функций морали являетсярегулятивная. Мораль выступает прежде всего как способ регулирования поведения людей в обществе и саморегулирования поведения индивида. По мере своего развития общество изобрело много других способов регуляции общественных отношений: правовой, административный, технический и проч. Однако моральный способ регуляции продолжает оставаться уникальным. Во-первых, потому, что не нуждается в организационном подкреплении в виде различных учреждений, карательных органов и т. д. Во-вторых, потому, что моральное регулирование осуществляется в основном через усвоение индивидами соответствующих норм и принципов поведения в обществе. Иначе говоря, действенность моральных требований определяется тем, насколько они стали внутренним убеждением отдельного человека, неотъемлемой частью его духовного мира, механизмом мотивации его повеления.

Оценочная функция

Другая функция морали -оценочная. Мораль рассматривает мир, явления и процессы с точки зрения ихгуманистического потенциала - того, в какой мере они способствуют объединению людей, их развитию. Соответственно этому она классифицирует все как положительное или отрицательное, добро или зло. Нравственно оценочное отношение к действительности есть ее осмысление в понятиях добра и зла, а также других сопредельных с ними или производных от них понятиях («справедливость» и «несправедливость», «честь» и «бесчестье», «благородство» и «низость» и т. д.). При этом конкретная форма выражения нравственной оценки может быть различной: похвала, согласие, порицание, критика, выраженные в оценочных суждениях; проявление одобрения или неодобрения. Нравственная оценка действительности ставит человека в активное, деятельное отношение к ней. Оценивая мир, мы уже что-то меняем в нем, а именно меняем свое отношение к миру, свою позицию.

Воспитательная функция

В жизни общества мораль выполняет важнейшую задачу формирования личности, является действенным средствомвоспитания. Концентрируя нравственный опыт человечества, мораль делает его достоянием каждого нового поколения людей. В этом состоит еевоспитательная функция. Нравственность пронизывает все виды воспитания постольку, поскольку она придает им правил ьную социальную ориентацию через нравственные идеалы и цели, что обеспечивает гармоничное сочетание личных и общественных интересов. Мораль рассматривает общественные связи как связи людей, каждый их которых имеет самоценное значение. Она ориентирует на такие действия, которые, выражая волю данной личности, не попирают в то же время воли других людей. Мораль учит делать каждое дело таким образом, чтобы от этого не было плохо другим людям.

2. Философия этики в западноевропейской культуре

При периодизации истории Западной Европы новой эры за точку отсчета обычно принимается V век - век крушения рабовладельческой Римской империи. Отсюда берет свое начало эпоха средневековья, она продолжается вплоть до XIII-XIV веков.

Философия средневековья - это особое явление духовной жизни того периода. Былые признаки самостоятельности, свойственные философии античного рабовладельческого общества, ею утрачены.

Раньше философия выступала "законодательницей моды" в области духа (культура, политика, педагогика и т.д.) являясь неотъемлемой его частью, его сердцевиной. Средние века дышали другими идеями: уже в первые столетия до новой эры и новой эры у европейских племен на Ближнем Востоке появились новые учения, основу которых составляли - Ветхий завет, а позже и Новый завет. Переселение и расселение этих племен на бывших территориях древней Греции сопровождалось распространением христианского учения.

Это был очень сложный, болезненный и противоречивый процесс - происходило вытеснение из сознания людей языческой античной культуры (и философии) и утверждение новой культуры, стержнем которой становилась религия одного бога (утверждался монотеизм). Подробностей этого процесса мы здесь касаться не будем. О нем можно причитать в кн. "История древнего мира". М.1989. (лекция 8. Возникновение христианства), а также: Поснов М.Э. История Христианской церкви. Киев. и в др. Отметим лишь, что смена духовной модели (парадигмы) бытия имела огромное значение как для людей эпохи средневековья, так и для всей последующей истории. Возникла новая парадигма, составляющая самые глубинные основания человеческой жизни. Изменилось отношение человека к самому себе и к другим людям, к власти, к государству, к истории, к знанию. Возникли совершенно новые авторитеты, социальные структуры, на историческую арену вышли новые народы. С приходом и утверждением христианства люди получают равные возможности в смысле духовного бытия: перед единым и единственным Богом были все равны; все, кто веровал в него, могли обращаться к нему лично и рассчитывать на его внимание и благосклонность. Это означало индивидуализацию духовности, давало стимул к работе мысли и поискам истинных путей в жизни. Вместе с тем монотеизм сплачивал общество, придавал общественной жизни общинный характер, однако при этом неизбежно оборачивается неизбежно религиозной нетерпимостью в отношении других религий, что не раз использовалось светской властью для расправы с инакомыслящими, для подготовки и осуществления захватнических войн (крестовые походы, например) и т.д.

Необходимо в связи с этим видеть принципиальные различия между философией и религией. Философия основывается на тех положениях, путь к которым прокладывает логика, критические размышления, включающие как основу промышленный опыт конкретного человека и человечества, при этом существенную роль играют данные естествознания, факты истории, знания о человеке и т.п., религия же строится на догматах - таких положениях, которые принимаются на веру и не могут быть (не должны) подвергнуться сомнению и критике. Главное при этом руководствоваться не столько разумом, как в первом случае, сколько мистическим опытом собственной души. Важнейшими догматами является в христианстве догмат о бытии Бога, о совершенном и едином Боге, о святой Троице, о сотворении мира Богом, о воздаянии, о воскрешении и др. С учетом такого сравнения становится понятным, почему разум стал синонимом философии, а вера - религии, хотя это и не совсем точно.

История средневековой философии уходит своими корнями в первые века новой эры. В работах первых христианских мыслителей мы видим попытки использования идей античной греческой и римской философии в целях обоснования религиозных догматов и идей. При этом возникает нечто новое по сравнению с философией в ее классическом понимании, а именно - некое подобие синтеза ряда положений философии и богословия исключительно в интересах богословия. Роль философии сводится к служению религии. Поэтому более точным будет говорить не о философии как таковой, а о теологии (от греч.theos - бог, logos - учение), представляющей собой богословское учение, включающие в себя элементы философии.

В литературе принято делать всю средневековую философию на два периода, имеющих качественное отличие, а именно - патристику и схоластику. Патристика (от лат. pater - отец) - учение основателей богословия, заложивших основы христианской теологии в упорной борьбе против еретических идей. Это происходило в период с I по VIII (V) века. Схоластика (от греч. школа) представляла собой сугубо школьную (университетскую, монастырскую) мудрость, в которой средствами формальнологических рассуждений доказывались догмы христианства. Схоластика формировалась в период с VIII (V) по XII ст. и ее расцвет приходился на XIII - XIV века. Затем она прекращает свое существование, уступая место идеям эпохи Возрождения и Нового времени.

Надо иметь ввиду, что средневековая философия была не просто философией, а состоянием сознания той исторической эпохи, поэтому ее не следует принимать за некий исторический казус, наделяя его при этом уничижительными характеристиками.

Ее надо рассматривать как конкретно-историческую форму духовного бытия в Западной Европе, достойного самого серьезного и внимательного изучения.

Каковы же общие черты средневековой философии?

Это теоцентризм, означающий, что в центре мироздания, всей жизни людей и конкретного человека находится Бог как верховное существо, абсолютное начало. Это положение дополняется и уточняется креационизмом (от лат. creatio - создание) - учение о сотворении мира и человека Богом по его добровольной склонности и свободной воле в едином акте. Из этих двух положений вытекает и третье - провиденциализм (от лат. providentia - провидение), учение, согласно которому развитие человеческого общества определяется внешними по отношении к нему причинами, а именно Богом. Существенными для средневековой философии являются также персонализм и ревеляционизм.

Первое состоит в понимании человека как персоны (от лат. persona - личность), то есть неделимой личности, обладающей разумом и свободой воли, сотворенной по образу и подобию Бога, наделенной совестью. Каждая личность - это особый замкнутый мир, внутри которого происходит борьба сил добра и зла, духа и плоти, разума и чувственности, долга и склонности; при этом всегда присутствует судья - совесть и закон души - логос, связанный с логосом божественным. Этот мир непроницаем для людей, но он открыт для Бога. Праведность, чистота помыслов не менее значимы, чем правильные поступки.

Ревеляционизм (от лат. revelatio - откровение) относится к принципу познания мира; он состоит в том, что самый надежный способ познания божественных истин состоит в постижении скрытого смысла священных писаний, заключающих в себе божественное откровение. рациональное познание не исключается, но божественное откровение считается высшим и более значимым для человека.

3. Русские философы о морали и нравственности

В лекциях цитаты!

Добро и зло- наиболее общие формы моральной оценки, разграничивающие нравственное и безнравственное.

Зло-категория этики, по своему содержанию противоположная добру, обобщенно выражающая представление о безнравственном, противоречащем требованием морали, заслуживающим осуждения. Это общая абстрактная характеристика отрицательных моральных качеств.

Справедливость в обществе понимается в различных аспектах. Это категория морально-политическая и правовая. В этике справедливость –категория, означающая такое положение вещей, которое рассматривается как должное, отвечающее представлениям о сущности человека, его неотъемлемых правах, исходящее из признания равенства м\у всеми людьми и необходимости соответствия м\у деянием и воздействием за добро и зло, практической ролью разных людей и их социальным положением, правами и обязанностями, заслугами и их признанием. Долг – категория этики, означающая отношение личности к обществу, другим людям, выражающееся в нравственной обязанности по отношению к ним в конкретных условиях.

Долг представляет собой нравственную задачу, которую человек формулирует для себя сам на основании нравственных требований, обращенных ко всем. Это личная задача конкретного лица в конкретной ситуации.

Долг может быть социальным: патриотический, воинский, долг врача, долг судьи, долг следователя и т. п. Долг личный: родительский, сыновний, супружеский, товарищеский и пр.

5. Смысл жизни

Смысл жизни - тема вечная и столь же важная, как и сама жизнь. Предчувствие скрытой тайны миров, существ, событий и явлений в Природе и Вселенной, этого загадочного «нечто», дающего обоснование нашим побуждениям и поступкам, пронизывает всю нашу жизнь.

Стремление к смыслу свойственно всем людям - это врожденное и естественное качество, заложенное в каждом из нас. Часто оно так и остается глубоко запрятанным в нашем подсознании, и нам бывает трудно объяснить и четко сформулировать, к чему, собственно, мы стремимся и что хотим понять.

Жизнь без смысла

Когда в поступках и действиях человека отсутствует смысл, это автоматически сказывается на качестве самой его жизни. Жизнь без смысла означает, что человек лишен глубокой внутренней мотивации, внутреннего стержня и мощного «мотора», которые позволили бы ему взять собственную судьбу в свои руки. В результате он становится слабым, теряет опору, любая неблагоприятная жизненная ситуация, любая проблема выводит его из равновесия.

Он также становится легко управляемым - отсутствие смысла лишает прочных жизненных критериев и устремлений. В результате страдают его индивидуальность, его способности, таланты и потенциалы. Человек становится легкой добычей тех, кому подобная слабохарактерность нужна для достижения собственных корыстных целей и интересов. Его можно убедить в чем угодно, а любое чужое мнение, представление или мировоззрение он тут же воспринимает как свое собственное. Вместо того, чтобы самому распоряжаться своей судьбой, человек позволяет управлять собой другим людям и даже внешним обстоятельствам.

Жизнь без смысла часто является тревожным признаком того, что человек устраняется от ответственности за других людей. Появляется своего рода «слепота» и «глухота» по отношению к чужой боли, к чужим потребностям.

Раз не видится другого смысла, все силы сосредоточиваются на единственном объекте, который становится центром жизни, - на себе самом. Это хорошая диагностика: видимо, человеку все еще не удалось ответить на вопрос, кому он нужен, какое применение могли бы иметь его силы и способности. А именно это всегда является основным источником растерянности, внутренних проблем и нестабильности.

Вопросы, вопросы

Так или иначе, жизнь человека должна иметь смысл. Но за этой, на первый взгляд простой, констатацией стоит очень много вопросов, еще не получивших однозначного ответа.

Человек должен дать своей жизни определенный смысл. Но может ли это быть любая цель и любое устремление, лишь бы была «соломинка», за которую можно было бы ухватиться? Можно ли любую цель, любую задачу назвать «смыслом жизни»? Бывает ли смысл жизни «хорошим» или «плохим»?

Смысл жизни - это нечто сугубо внутреннее, формирующееся благодаря опыту самого человека или это что-то приходящее «извне»?

Какое влияние на формирование смысла жизни может оказать та эпоха, мировоззрение или религия, которой человек принадлежит? Какую роль в этом играют его образованность, его таланты и способности? Можно ли сказать, что у каждого свой собственный смысл жизни и, сколько людей, столько же существует и «смыслов жизни»?

Или все же, говоря о смысле существования, мы обращаемся к чему-то более глубокому и более сокровенному, к чему-то выходящему за рамки жизни конкретного человека, его личных проблем, целей, наклонностей и потенциалов? Возможно, независимо от эпохи, от мировоззрения или религии существуют некие всеобщие «вечные ценности» и «вечные знания», объединяющие совершенно разных людей? Тогда можно ли сказать, что именно в стремлении к этим вечным ценностям, именно в попытках постичь их формируется смысл жизни каждого отдельного человека?

Вопросов гораздо больше, чем возможных ответов, что закономерно. И это даже не сами ответы, а намек на длинный и не имеющий конца путь поисков - поисков самого себя, своего места в мире, своей причастности ко всему, что происходит в Природе и Вселенной. Этот путь имеет свои этапы, свои трудности и испытания, на нем нет ни однозначных, ни готовых решенийѕ Главное - не останавливаться, не переставать искать.

Ценный подарок

В философии понятие смысла рассматривается как суть, основная Идея, основной Закон, определяющий назначение любой вещи, события или явления. Истинную суть можно так и не увидеть, она не всегда доступна для восприятия. Тем не менее у людей всегда складывается определенное представление и мнение о том, что их окружает. Чаще всего смыслом принято считать именно то значение, которое предметам, событиям и явлениям придает сам человек - в зависимости от степени его собственного понимания и от того, какую важность имеет для него это событие или этот предмет.

Например, невзрачная на вид вещица одному человеку ни о чем не скажет, с ней не будет связано ничего, а для другого она наполнится особым смыслом, потому что напомнит о дорогом сердцу существе или о важном событии либо переживании. Классический пример тому традиция дарить друг другу подарки. Ведь подарок ценен не тем, сколько денег мы на него потратили или насколько модна эта вещь, а тем, что мы в него вложили. Именно наша любовь, потребность передать что-то от сердца к сердцу и вся остальная гамма чувств, пожеланий и размышлений «заряжают» подарок особой силой.

Точно так же ценность каждого нашего действия, каждого поступка, каждого принятого решения заключается не в них самих, а в том, что мы в них вкладываем, и только тогда они приобретают смысл. С одной стороны, этот особый смысл складывается из того, ради чего совершаются те или иные действия и поступки, принимаются те или иные решения. С другой стороны, он складывается из всей палитры чувств, состояний, преодолений и соответствующих осознаний, которые из этого рождаются.

Приносить благо

Вот, кажется, первый маленький ответ на вопрос, в чем может открыться смысл жизни.

Он открывается через значение, которое я придаю каждому своему действию, поступку или принятому решению. Это значение не умозрительное, его прежде всего создают стремления и потребности сердца. Богатства моего сердца огромны, и любое значение, которое может придать сердце моим мыслям, решениям и шагам, когда оно руководит ими, можно уже назвать смыслом.

Важно, чтобы это значение всегда было или чтобы, по крайней мере, подразумевалось, хотя бы подсознательно. Чем оно шире, тем богаче и многограннее смысл.

Одна притча рассказывает о путешественнике, встретившем рабочего с доверху нагруженной тяжелыми кирпичами тачкой. «Что ты делаешь?» - спросил его путешественник. «А ты разве не видишь? Везу кирпичи», - ответил тот. Пройдя какое-то расстояние, путешественник увидел другого рабочего, который катил такую же тачку, и повторил свой вопрос. В ответ он услышал: «Зарабатываю себе на хлеб». Через некоторое время путешественник повстречал еще одного рабочего с тачкой и снова поинтересовался, что тот делает. «Строю кафедральный собор», - был ответ.

Как видно из этой притчи, одни и те же действия могут иметь совершенно разный смысл - все зависит от того, какое значение человек придает им, от того, почему и ради чего их совершает.

Смысл жизни тем богаче и тем многограннее, чем больше смысл действий человека выходит за пределы его собственных мелких и корыстных интересов, за пределы повседневной борьбы за выживание, ради самоутверждения. Когда этот смысл чем-то соприкасается с «Вечным», тогда и смысл жизни становится иным, видится в служении высшему началу, высшему благу и всему живому, и уже не важна форма, в которой это служение проявляется. Это может быть религия, философия, наука, искусство или что-то другое, но сам факт, что ты живешь не ради себя, а ради того, чтобы «служить» и «приносить благо», раскрывает такие грани жизни, которые для большинства так и остаются загадкой.

Такое значение невозможно навязать извне. Это результат глубокого и искреннего внутреннего убеждения и, прежде всего, осознанного выбора своего жизненного пути и предназначения.

Система ценностей

Так человек создает свою собственную систему ценностей, свое мировоззрение, свою картину мира. Часто эта картина заключает в себе нечто мифологическое, так как создается на основании взглядов на мир многих поколений, которые жили на определенном месте до и после нас. Как правило, в нее также входят «мифы», лозунги, стереотипы и предрассудки, созданные не в прошлом, а в настоящем времени, в ту эпоху, в которой живем мы сами. Очень часто человек строит свою систему ценностей на основании ценностей, которые проповедуются господствующей идеологией, политической системой или религией, и в подобном случае трудно говорить об осознанном смысле жизни. Если нет своего опыта, своего проживания, если чужое мировоззрение принимается как нечто само собою разумеющееся, если человек не задается никакими вопросами, - можно говорить об определенной доле духовной «слепоты», чреватой последствиями, с которыми выдающиеся личности и здравомыслящие люди сражались на протяжении многих веков: это догматизм и фанатизм, всегда ведущие к опровержению и разрушению тех самых ценностей, за которые фанатики с таким рвением сражаются.

История подтвердила один почти трагический факт: чем проще идея, предлагаемая как лозунг или символ идеологии, тем больше у нее шансов собрать армию приверженцев. Но, к сожалению, при упрощении идеи всегда приносится в жертву Истина и те люди, которые ее глубоко понимают и стараются донести до своих современников. История свидетельствует, что их палачами всегда были приверженцы той или иной идеологической или религиозной системы, выросшей на догматизме и фанатизме, или озверевшая толпа, руководимая ими. За что преследовали и казнили выдающихся личностей? Как правило, за то, что они не позволили ни запятнать, ни исказить Истину, в чем бы она ни проявлялась и какую бы грань смысла жизни ни раскрывала.

Ключи к познанию

Альтернативу «системе ценностей» и «картине мира», которые создаются на основании слепого принятия чужого мировоззрения, могла бы предложить Философия. Для нашей темы интересна та ее грань, которую тысячелетия назад выделил Пифагор, - Философия как любовь к Мудрости.

Философский поиск смысла жизни - это непрекращающаяся внутренняя работа, для которой вопросы важнее, чем ответы. С одной стороны, согласитесь, всегда интересно приобретать те или иные знания, даже когда они представляют собой набор фактов, воспринимающихся как «прописная истина» или как очередная теория, требующая обсуждения и подтверждения.

Но, с другой стороны, знание как накопление фактов рано или поздно доходит до своего предела, после которого человек должен признаться, что изучаемая им тема исчерпана либо что он мало чему научился, так как накопленные факты требуют бесконечного расширения, совершенствования или подтверждения. Так или иначе, любые факты - это ответы на вопросы, которые задал и «выстрадал» кто-то другой. Для человека, получившего их «бесплатно», эти факты так и будут теорией - до тех пор, пока не затронут ту или иную струну его души или пока хотя бы в чем-то не станут для него актуальными и не будут им прожиты.

Именно по этим соображениям Философия предлагает более глубокий и более мудрый подход: искать не только знание, а «ключи» к познанию, познавать не только накапливая факты, а в первую очередь ища смысл, принципы или законы, которые отражаются в этих фактах. Когда ты находишь «ключ», раскрывающий смысл любого факта или теории, это означает, что тот же принцип и закон ты можешь найти в других фактах из совершенно разных областей.

Более того, любой принцип или закономерность, которые ты открываешь, являются «ключами» именно потому, что ты их можешь узнать и применить к самому себе и к своей собственной жизни. Они могут объяснить причины и смысл многого, что происходит в тебе и вокруг тебя, они помогают понять, как действовать в той или иной ситуации, и многое другое.

Кто не жаждет, того не просвещаю. Кто не горит, тому не открываю.Конфуций

И самое главное - речь не идет о сухом теоретизировании. Когда посредством такого «ключика» открывается тот или иной смысл, это похоже на озарение, когда начинают вибрировать тонкие струны души и сердца. Сначала ты «проживаешь», а лишь потом понимаешь; сначала душа, сердце, интуиция, а лишь потом ум раскладывает по полочкам то, что на первых порах невозможно объяснить словами. Когда впоследствии этот смысл еще и подтверждается твоим собственным опытом, в самых разных формах и ситуациях, тогда уже можно говорить не о толике «знаний», которые ты получил, а о толике «внутреннего познания» или «Мудрости Души», которую ты в себе разбудил.

И еще одна констатация: всегда открывается лишь тот смысл, принцип или «ключик», который в данный момент почему-то для тебя особенно актуален и важен.

Поэтому Философия утверждает, что вопросы «почему?» и «ради чего?» гораздо важнее, чем полученные ответы. Они играют роль постоянного «внутреннего мотора», не было бы их, не работал бы тонкий механизм, вернее, «таинство», заложенное в нас Природой, - раскрывать смысл жизни в собственном сердце и раскрываться самому благодаря «смыслу», который твое сердце не только открыло, но и прожило. Смысл жизни и убеждения, к которым человек пришел сам, выносил в себе, тверже любого знания и любой теории, преподнесенной ему «на блюдечке».

Через века

Разные эпохи и культуры, разные религии и философские течения через века давали свою концепцию смысла жизни. В той или иной форме все пытались ответить на вопрос, ради чего стоит жить, что в жизни главное и как построить свою жизнь, чтобы это «главное» не упустить. В религиозных системах и во многих философских концепциях смысл жизни раскрывался в контексте Высшего Начала и его проявлений - Бога и богов, в контексте законов Вселенной и эволюции всего сущего, в контексте Высшего Блага для человека и исходящих из него добродетелей. Это порождало особую систему высших этико-моральных ценностей, высших законов или, для кого-то, «заповедей», которым должен следовать человек. Принимая разные формы, за каждой системой высших ценностей стояла одна и та же сокровенная задача, один и тот же сокровенный смысл жизни: стать ближе к Богу - для одних, или к богам - для других, или к Божественным Законам - для третьих, а для немногих - даже слиться с Богом или Божественным в единое целое.

Высшие ценности и пути, по которым можно приблизиться к Богу или Божественному, формулировались по-разному, но, как кажется, без существенных противоречий, так как они раскрывали разные грани одного и того же сокровенного смысла. Каждая религия или философская система ставила свои акценты, выделяла то, что считала важнее всего, - ведь путей, ведущих к Божественному, много. Это мог быть путь совершенствования через освобождение от власти материи и материального, от власти иллюзии или зла. Это мог быть путь осознания Вселенских Законов и Божественной Гармонии, путь усилий, цель которых - жить «в унисон» со Вселенной и Природой, не нарушать гармонии, развивать добродетели, благодаря которым эта гармония могла бы восстановиться в самом человеке и в его окружении. Это мог быть путь Любви и Жертвы, отречения от личных интересов и от личного блага. Это мог быть путь «спасения Души» через соблюдение божественных заповедей, через праведную и благочестивую жизнь в соответствии с принципами, переданными религией. Если рассматривать по отдельности и пытаться понять более глубоко любой из этих путей, то становится ясным, что каждый из них в той или иной мере содержит аспекты всех остальных.

6. Нравственные проблемы в современном мире

НРАВСТВЕННОСТЬ – внутренние духовные качества, которыми руководствуется человек, этические нормы; правила поведения, определяемые этими качествами. Такое определение дается понятию нравственность в словаре Ожегова.

Сегодня мир охватил экономический кризис – но задолго до этого мир уже был охвачен беспрецедентным по масштабам нравственным кризисом.

Совершенно очевидно, что в ХХ веке во всем мире произошло резкое падение нравов, и это падение еще более стремительно продолжается и в XXI веке. В чем причина таких кардинальных перемен? И что принесет нам будущее? Кто виноват? И как найти выход? Эти и подобные вопросы с негодованием задают сегодня те, кого называют представителями здоровых слоев общества. Хотя это и непростая задача, попробуем хотя бы частично ответить на эти вопросы.

История проблемы

Сколько себя помнит человечество, столько и шла борьба с безнравственностью.

Источником же нравственности для человечества являются Божественные заповеди, переданные через пророков и посланников, коих было свыше 124 тысяч. Все пророки Всевышнего призывали к Единобожию, чистоте помыслов и деяний. За это их убивали, подвергали гонениям и мучениям. Всегда были те, кто боролись против истины, но также были и те, кто принимали ее, и таких, конечно, было большинство.

В разные эпохи и духовные ориентиры были разными. Иногда люди, руководствуясь ими, творили такие вещи, от которых современный человек ужаснулся бы. Например, египетский фараон убивал всех новорожденных мальчиков, боясь потерять свое царство. Вспомнить те же Помпеи, Содом и Гоморру, уничтоженные Всевышним за их неверие, за переход границ дозволенного.

Если заглянуть в историю и обратиться к памяти человечества, мы четко увидим, что нравственные нормы поведения, вера, честь, достоинство, верность, любовь к Родине, чувство долга и данного слова всегда были превыше всего для тех, до которых дошла хоть малая часть Законов Всевышнего. Отголоски пророческих наставлений и то, что осталось от Священных писаний, за прошедшие века трансформировалось в сознании людей в моральный кодекс, который они чтили. И за эти ценности люди умирали.

На Руси «честное слово купеческое» было нерушимым и символизирующим искренность и прямоту.

История до недавнего времени помнит женщин всегда «с покрытой головой». Сбрасывали покрывала блудницы, вакханки, простолюдинки или те, кого хотели опозорить. Чем благороднее женщина, тем более она была закрытой – одеждой и оградой – от посторонних взглядов.

В Европе и Азии в старину девушки всегда одевались скромно и прикрывали тело - такую одежду сегодня называют хиджабом и относят только к мусульманам. На Руси о женщине, снявшей публично головной убор, говорили «опростоволосилась», и это считалось крайне неприличным.

«Мона Лиза» - портрет молодой женщины, написанный итальянским художником Леонардо да Винчи примерно в 1503 году. Это одно из самых известных произведений живописи эпохи Возрождения, которое по современным критериям считается образом скромной женщины. Нет, наверное, человека, не видевшего эту картину. Однако, изучая историю ее написания, историки пришли к выводу, что этот образ символизировал девушку легкого поведения, поскольку женщины в те времена не позволяли себе открывать грудь и волосы.

Проблема «алкоголизма и потомства» во все времена волновала продвинутые умы человечества. Еще два тысячелетия назад Плутарх вывел знаменитую формулу «Эбрии эброис гигнунт» («Пьяница рождает пьяниц»). А Платон добился принятия закона, запрещающего распивать спиртное. Мудрец хорошо знал, что от спиртного особенно страдает неокрепший еще организм и что хроническими алкоголиками становятся в первую очередь те, кто пристрастился к вину с раннего возраста. В Древнем Риме казнили тех, кто пил до тридцати лет. Это объяснялось тем, что именно в эти годы человек обзаводится семьей, детьми. А в Карфагене действовал закон, запрещающий пить вино в те дни, когда исполнялись супружеские обязанности. Так что, как видим, человечество еще на заре цивилизации боролось за здоровое поколение. Процент искренности в те времена был высок. Любовь была чистой и неподдельной.

Наш Пророк Мухаммад (мир ему и благословение), венец рода человеческого, который был ниспослан милостью для всех миров, открыл путь избавления от невежества и темноты к науке и свету, его наставления вот уже свыше 1400 лет воспитывают человечество. Благодаря ему, миллионы людей преодолели порог бедности, избавились от чувства страха, он избавил народы от анархии и насилия и привел к порядку. Все самое лучшее, что есть у человечества, унаследовано от пророков, а самым последним и самым великим из них является Пророк Мухаммад (мир ему и благословение).

Вот почему Всевышний говорит в Коране, обращаясь к Своему Любимцу (смысл): «Я не послал тебя, кроме как милостью для миров» (сура «Аль-Анбия», аят 107).

Начало нравственного кризиса

Чем больше люди отдалялись от Божественных заповедей, тем сильнее приходили в упадок мораль и нравы.

В объемном труде «Очерки истории цивилизации» английский писатель и историк Герберт Уэллс отмечает, что именно после признания эволюционной теории «началось настоящее разрушение морали». Почему? Эволюционисты утверждали, что человек есть лишь высшая форма животной жизни. Уэллс, сам эволюционист, в 1920 году писал: «Они решили, что человек - это такое же социальное животное, как и индийская охотничья собака. Они считали, что и в человеческой стае крупные собаки должны запугивать и подчинять».

На вопрос, c чего же началось в XX веке резкое падение нравов, аналитики и историки отмечают, что в прошлом столетии огромный вклад в падение нравственных ценностей внесли мировые войны.

Первая мировая война, знаменовала собой эпоху небывалого падения нравов. В кровавой бойне Первой и Второй мировых войн человеческая жизнь обесценилась. Экстремальные условия стерли моральные ограничения, и жизнь «на личном фронте» во многом столь же обесценилась, как и на полях сражений.

Эти войны нанесли сокрушительный удар по нравственной интуиции человека. Мир был вовлечен в чудовищное кровопролитие, миллионы людей были замучены.

А для России ситуация разворачивалась по еще более драматичному сценарию: революция, Гражданская война, в результате чего к власти пришли коммунисты, которые решили уничтожить истинную религию, веру во Всевышнего, назвав ее «опиумом для народа» и привнесли взамен «новую религию», веру «в светлое будущее». Все источники духовного и нравственного были заменены. Вместо Священных Писаний появились труды Ленина и Маркса, мечети и храмы превратились в клубы, святыми местами для паломничества стали памятники и мавзолеи.

Как известно, истинная нравственность берет начало только от истинной религии. А по замыслу коммунизм должен был укрепить устои нравственности и базироваться на вере «в светлое будущее». И поэтому, хотя в Советском Союзе нравственность была намного выше, чем на Западе, она долго не смогла удержать свои позиции и начала стремительно разрушаться, как и сама страна Советов.

Некоторое время люди еще пытались сохранять внешние приличия. Например, материалы для радио, телевидения и кинематографа проверялись на предмет нравственности - но недолго. В СССР это было поставлено на широкую ногу, и идеологическая пропаганда воспитала поколения на моральных ценностях коммунизма, но, к сожалению, все это было лишено истинной морали - религиозной. К 1960-м годам в мире начался резкий и неуклонный упадок цивилизации. Эта тенденция нашла свое отражение во многих странах.

В те годы падение нравов носило глобальный характер. В то же десятилетии наряду развивалось движение за права женщин, а социальная революция провозглашала так называемую «новую мораль».

Появились противозачаточные таблетки. Когда страх перед беременностью перестал сдерживать людей, «свободная любовь» без каких-либо обязательств со стороны партнеров» обрела большую популярность.

Во времена правления первого праведного халифа Абу Бакра (да будет доволен ими Аллах) к нему пришел Умар (да будет доволен ими Аллах), который в то время был судьей в Медине и попросил освободить его от этой должности. Халиф удивился и спросил, в чем же причина. Умар ответил: «Уже год, как я работаю судьей в Медине, и мне не пришлось разобрать ни одного дела! Зачем же нужен тогда судья?». Это состояние общества, воспитанного на исламских ценностях.

В то же время пресса, кино и телевидение уже не выступали за строгие моральные устои.

Уже к 1970-м годам появились видеомагнитофоны, и люди могли смотреть фильмы безнравственного содержания, которые постыдились бы смотреть в кинотеатре на виду у всех. Позже с распространением Интернета в любой стране у любого обладателя компьютера появился доступ к самой грязной, низкой порнографии.

Последствия такого падения нравов ужасают. «Двадцать лет назад,- вспоминает один охранник детской колонии,- когда к нам с улицы попадали дети, я мог поговорить с ними о добре и зле. Сегодня же они не имеют и малейшего представления, о чем я говорю».

Прежние ценности и нормы морали сменились духом легкомыслия и вседозволенности.

Мир, в котором мы сегодня живем, можно смело назвать временем дурных манер. Вместе со старым порядком ушли ценности, придававшие жизни значимость и смысл, новые же ценности было не так легко найти. Опыт старших поколений - их политические взгляды, стиль одежды, половая мораль поставили под сомнение. Поведенческую мораль постиг полный крах.

Забыв о вековых традициях приличия и чести, люди установили собственные нормы морали.

Многие утратили веру, а с ней и нравственные ориентиры. Всякая власть и авторитет, диктующие нормы жизни, упали в глазах людей. Так понятие добра и зла для них стало относительным.

Современный мир

В настоящее время тревогу вызывает тенденция ослабления главных функций семьи – воспроизводства и социализации детей. Ухудшение демографической ситуации, рост количества детей, рожденных вне брака, количества разводов, а также существенные изменения во взглядах на брак, на роль матери и отца в духовном благополучии ребенка – все эти факторы носят устойчиво-регрессирующий характер.

Помимо этого всюду царит обман, культура надувательства, коррупция проникла во все аспекты жизни, контрафактная продукция заполонила рынок, даже лекарства подделывают, не говоря о некачественных продуктах питания. В современном мире покупается и продается почти все, даже честь и жизнь человека.

Можно купить экзамены, дипломы, спортивные победы.… Всего и не перечислить.

Добавить сюда можно нарушение этики и правовые махинации, и перед нами - беспрецедентный по своим масштабам нравственный кризис.

Конечно, мир не без добрых людей. Однако можно часто услышать: «А что мне это даст? Что я с этого буду иметь?». Дух эгоизма стал принципом жизни.

Падению Римской империи и других цивилизаций способствовали повсеместный эгоизм и безнравственность. Учитывая сегодняшнее положение дел, человечество должно задуматься над тем, каких последствий можно ожидать.

7. Нравственный прогресс в современном мире

Похожая информация.

Формальное начало нравственности. Понятия обязанности и категорического императива.

________

Эмпирическое материальное основание нравственного начала оказалось само по себе недостаточным, потому что, имея своим содер-

жанием одно из фактических свойств человеческой природы (сострадание иди симпатию), оно не может объяснить это свойство как всеобщий и необходимый источник нормальных действий и вместе с тем не может дать ему практической силы и преобладания над другими, противоположными свойствами. Правда, последнее требование, дать нравственному началу практическую силу и преобладание, может быть отклонено философским моралистом как находящееся вне средства философии вообще. Но первое требование, требование разумного оправдания или объяснения нравственного начала как такого, то есть как начала нормальных действий, необходимо должно быть исполнено этическим учением, так как в противном случае не видно, в чем бы могла состоять, вообще, задача такого учения.

Необходимо различать этику, как чисто эмпирическое познание, от этики как философского учения. Первая может довольствоваться классификацией нравственных фактов и указанием их материальных фактических оснований в человеческой природе. Такая этика составляет часть эмпирической антропологии или психологии, и не может иметь притязаний на какое-либо принципиальное значение. Такая же этика, которая выставляет известный нравственный принцип, неизбежно должна показать разумность этого принципа как такого.

Как мы видели, эмпирическая мораль во всех своих формах сводила нравственную деятельность человека к известным стремлениям или склонностям, составляющим фактическое свойство его природы, при чем в низших формах этой морали основное стремление, из которого выводились все практические действия, имело характер эгоистический, в высшей же и окончательной форме основное нравственное стремление определялось характером альтруизма или симпатии.

Но всякая деятельность, которая имеет своим основанием только известную природную склонность как такую, не может иметь собственно нравственного характера, то есть не может иметь значения нормальной или долженствующей быть деятельности. В самом деле, не говоря уже о тех низших выражениях эмпирической морали, которая, вообще, не в состоянии указать никакого постоянного и определенного различия между деятельностями нормальными и ненормальными, даже в высшем выражении эмпирической

этики, хотя такое различие и указывается, но нисколько не обосновывается.

Если человек действует нравственно лишь поскольку его действия определяются естественным стремлением ко благу других или симпатией, признавая в этой симпатии только естественную фактически данную склонность его природы, и ничего более, то в чем же заключается для него, я не говорю практическая обязательность, но теоретическое, объективное примущество такой деятельности предо всякою другою? Почему он не будет или не должен действовать в других случаях безнравственно или эгоистически, когда эгоизм есть такое же естественное свойство его природы, как и противоположное стремление, симпатия? Оба рода деятельности являются одинаково нормальными, поскольку оба одинаково имеют своим источником естественные свойства человека. А между тем на самом деде, когда мы действуем нравственно, мы не только от самих себя требуем всегда и везде действовать так, а не иначе, но предъявляем такое же требование и всем другим человеческим существам, совсем не спрашивая о тех или других свойствах их натуры; следовательно, мы приписываем нравственному началу как такому безусловную обязательность, независимо от того, имеем ли мы в данный момент в нашей природе эмпирические условия для действительного осуществления этого начала в себе или других.

Итак, формально нравственный характер деятельности, именно её нормальность, не может определяться тою или другою естественною склонностью, а должен состоять в чем-нибудь независимом от эмпирической природы.

Для того, чтоб известный род деятельности имел постоянное и внутреннее преимущество перед другими, он должен иметь признаки всеобщности и необходимости, независимо от каких бы то ни было случайных эмпирических данных. Другими словами: этот род деятельности должен быть безусловно обязателен для нашего сознания 31 .

___________________

31 Шопенгауэр восстает против повелительного наклонения в этике. Но это только вопрос о словах. Признавать (как это делает и Шопенгауэр) безусловное внутреннее преимущество нравственной деятельности перед безнравственною, любви пред эгоизмом, значит тем самым признавать объективную обязательность

Итак, нормальность действия определяется не прохождением его из того или другого эмпирического мотива, а исключительно его внутреннею обязательностью. Нравственное действие становится таковым лишь поскольку оно сознается как обязанность. Лишь чрез понятия обязанности нравственность перестает быть инстинктом и становится разумным убеждением.

Из сказанного ясно, что нравственный закон как такой, то есть как основание некоторой обязательности, должен иметь в себе абсолютную необходимость, то есть иметь значение безусловного для всех разумных существ, и, следовательно, основание его обязательности не может лежать ни в природе того или другого существа, например человека, ни в условиях внешнего мира, в которые эти существа поставлены; но это основание должно заключаться в априорных понятиях чистого разума, общего всем разумным существам. Всякое же другое предписание, основывающееся на началах одного опыта, может быть практическим правилом, но никогда не может иметь значение морального закона.

Если нравственное достоинство действия определяется понятием обязанности, то очевидно еще недостаточно, чтоб это действие было только согласно или сообразно обязанности, а необходимо, чтоб оно совершалось из обязанности, или из сознания долга, ибо действие согласное само по себе с обязанностью, но имеющее в действующем субъекте другой источник помимо обязанности, тем самым лишено нравственной цены 32 . Так, например, делать по возможности благодеяния есть обязанность, но помимо этого существуют такие, которые делают это по простой природной склонности. В этом случае их действия хотя и вызывают одобрение, но не имеют собственно нравственной цены. Ибо всякая склонность, как эмпирическое свойство, не имеет характера необходимости и постоянства, всегда может быть заменена другою склонностью и даже перейти в свое противоположное, а потому не может и служить осно-

___________________

первой, а затем, будет ли эта обязательность выражена в форме повеления или как-нибудь иначе, — это нисколько не изменяет сущности дела.

32 Разумеется, это утверждение может быть признано только с ограничениями. Об этом мы скажем далее; теперь же пока передаем основные идеи формальной этики, как они выражены наиболее последовательным и типичным её представителем, Кантом.

ванием всеобщего или объективного нравственного принципа. В нашем примере тот человек, который делает благодеяния по естественной склонности, может вследствие особенных личных обстоятельств, вследствие, например, больших огорчений и несчастий, которые ожесточат его характер и, наполняя его душу сознанием собственного страдания и заботами о себе, сделают его нечувствительным к страданиям и нуждам других, он может вследствие этих обстоятельств совершенно утратить свою склонность к состраданию. Но если, несмотря на это, он будет попрежнему делать добрые дела, но теперь уже безо всякой склонности, а исключительно из обязанности, тогда его действия получат подлинную нравственную цену. Более того, представим себе человека, хотя и честного, без особенных симпатических склонностей, холодного по темпераменту и действительно равнодушного к страданию других, не по грубости своей нравственной природы, а потому, может быть, что он сам переносит собственные страдания с терпением и стоическим равнодушием, такой человек, делая добро не по склонности, а по безусловной нравственной обязанности, будет его делать всегда и совершенно независимо от каких бы то ни было эмпирических условий; таким образом хотя природа и не создала его человеколюбцем, он в самом себе найдет источник гораздо большего нравственного достоинства, нежели каково достоинство доброго темперамента 33 .

Далее, действие, совершаемое из обязанности, имеет свое нравственное достоинство не в той цели, которая этим действием достигается, а в том правиле, которым это действие определяется, или точнее, которым определяется решимость на это действие. Следовательно, это нравственное достоинство не зависит от действительности предмета действия, но исключительно от принципа воли, по которому это действие совершается независимо от каких бы то ни было предметов естественного хотения 34 .

Воля находится в средине между своим априорным принципом, который формален, и своими эмпирическими мотивами, которые материальны. Она находится между ними как бы на распутье, и так как нравственная воля в этом качестве не может опре-

___________________

33 См . «Grundlegung zur Metaphysik der Sitten» von Immanuel Kant, 4. Auflage, Riga 1797, стр. 10, 11.

34 Kant, ibid., 13.

делаться материальными побуждениями, как не имеющими никакой нравственной цены, и однакоже ей необходимо чем-нибудь определяться, то очевидно ей не остается ничего более, как подчиняться формальному принципу 35 .

На основании сказанного понятие обязанности определяется так: обязанность есть необходимость действия из уважения к нравственному закону. В самом деле, так как словом «уважение» (Achtung) выражается наше отношение к чему-нибудь признаваемому за высшее, а нравственный закон, как безусловный и чисто-разумный, есть нечто высшее для человека, как ограниченного и чувственного существа, то и отношение наше к этому закону должно являться только в виде уважения. К предмету, как результату моего собственного действия, я могу иметь склонность, но не уважение, именно потому, что он есть только произведение, а не деятельность воли. Точно также не могу я иметь уважение к какой бы то ни было склонности, своей или чужой: я могу только в первом случае одобрять, а во втором иногда любить ее. Только то, что связано с моей волей, как основание, а не как действие, что не служит моей склонности, а преобладает над нею как высшее, что исключает ее при выборе, т. е. нравственный закон сам по себе, может быть предметом уважения и, следовательно, иметь обязательность.

Если таким образом действие из обязанности должно исключать влияние склонности, а с нею всякий предмета хотения, то для воли не остается ничего другого определяющего кроме закона со стороны объективной и чистого уважения к этому нравственному закону со стороны субъективной, т. е. правила 36 следовать такому

___________________

35 Kant, ibid., 14.

36 «Правило (Maxime) есть субъективный принцип хотения; объективный же принцип (т. е. то, что для всех разумных существ служило бы и субъективно практическим принципом, если бы только разум имел полную власть над хотением) есть практический (нравственный) закон» Другими словами, нравственный закон, который есть объективный принцип для воли разумного вещества как такого, может не быть субъективным правилом наших действий, поскольку мы уступаем физическим хотением и случайным желаниям, осуществление которых и ставим как правило своей деятельности. При нормальном состоянии нравственного существа, т. е. при господстве разума над низшими стремлениями,

закону, даже в противоречии со всеми моими склонностями. Итак, моральная цена действия заключается не в ожидаемом от него результате, а следовательно и не в каком-либо начале деятельности, которое имело бы своим побуждением этот ожидаемый результат, ибо все эти результаты, сводимые к собственному и чужому благу, могли бы быть достигнуты через действие других причин, помимо воли разумного существа, а в этой воле разумного существа заключается высшее и безусловное благо. Поэтому нравственное добро может состоять только в представлении самого нравственного закона, что может иметь место лишь в разумном существе, поскольку его воля определяется этим представлением, а не предполагаемым действием, и, следовательно, это благо присутствует уже в действующем лице, а не ожидается еще только как результат действия 37 .

Но какой же это закон, представление которого, даже помимо всяких ожидаемых результатов, должно определять собою волю для того, чтоб она могла быть признана безусловно доброю в нравственном смысле? Так как мы отняли у воли же эмпирические мотивы и все частные законы, основанные на этих мотивах, т. е. лишили волю всякого материального содержания, не остается ничего более, как безусловная закономерность действия вообще, которая одна должна служить принципом воли, то есть я должен всегда действовать так, чтобы я мог при этом желать такого порядка, в котором правило этой моей деятельности стало бы всеобщим законом. Здесь принципом воли служит одна закономерность вообще, без всякого определенного закона, ограниченного определенными действиями, и так это должно быть, если только обязанность не есть пустая мечта или химерическое понятие 38 .

Такой этический принцип взят не из опыта. Даже невозможно указать в опыте хотя бы один случай, в котором можно было бы с уверенностью утверждать, что правилом действия служил на самом деле этот принцип, а не какие-нибудь эмпирические побуждения. Но это обстоятельство, очевидно, нисколько не уменьшает значения нравственного принципа самого по себе, так как он дол-

___________________

объективный принцип практического разума есть вместе с тем и субъективное правило личной воли.

37 Kant, ibid., 14—16.

38 Kant, ibid., 17.

жен выражать не то, что бывает, а что должно быть. Ничего не может быть хуже для морали, как выводить ее из эмпирических примеров, ибо всякий такой пример должен сам быть сначала оценен по принципам нравственности для того, чтобы видеть, может ли он служить подлинным нравственным образцом, так что самое нравственное значение примера зависит от определенных уже нравственных начал, которые таким образом уже предполагаются этим примером и, следовательно, не могут из него быть выведены. Даже личность Богочеловека, прежде чем мы признаем ее за выражение нравственного идеала, должна быть сравнена с идеей нравственного совершенства. Сам Он говорит: «зачем называете вы меня благим, — никто не благ кроме одного Бога». Но откуда у нас понятие и о Боге, как высшем благе, если не из той идеи о нравственном совершенстве, которую разум составляет а priori и неразрывно связывает с понятием свободной или самозаконной воли 39 .

Из сказанного ясно, что все нравственные понятия совершенно априорны, т. е. имеют свое место и источник в разуме и при том в самом обыкновенном человеческом разуме не менее, чем в самом умозрительном, что, следовательно, они не могут быть отвлечены ни от какого эмпирического, и потому случайного познания; и что в этой чистоте их происхождения и заключается все их достоинство, благодаря которому они могут служить нам высшими практическими принципами 40 .

Все существующее в природе действует по её законам, но только разумное существо имеет способность действовать по представлению закона, т. е. по принципу, и эта-то способность называется собственно волей. Так как к выведению действий из законов необходим разум, то, следовательно, воля есть не что иное как практический разум.

Когда разум определяет волю непреложно, тогда действия такого существа, признаваемые объективно необходимыми, суть необходимы и субъективно; то есть воля в этом случае есть способность избирать только то, что разум признает независимо от склонности как практически (нравственно) необходимое или доброе. Если же разум сам по себе недостаточно определяет волю, если

___________________

39 Kant, ibid., 25-29.

40 Kant, ibid., 34.

эта последняя подчинена еще субъективным условиям (т. е. некоторым мотивам), которые не всегда согласуются с объективными, если, словом, воля не вполне сама по себе согласна с разумом (как мы это и видим в действительности у людей), в таком случае действия, признаваемые объективно, как необходимые, являются субъективно случайными, и определение такой воли сообразно объективным законам есть принуждение. То есть отношение объективных законов к не вполне доброй воле представляется как определение воли разумного существа, хотя и основаниями разума, но которым однако эта воля по своей природе не необходимо следует.

Представление объективного принципа, поскольку он принудителен для воли, называется повелением (разума), а формула повеления называется императивом. Все императивы выражаются некоторым долженствованием и показывают чрез это отношение объективных законов разума к такой воле, которая, по своему субъективному свойству, не определяется со внутреннею необходимостью этими законами, — и такое отношение есть принуждение. Эти императивы говорят, что сделать или от чего воздержаться было бы хорошо, но они говорят это такой воле, которая не всегда что-нибудь делает, потому что ей представляется, что делать это хорошо. Практически же хорошо то, что определяет волю посредством представления разума; следовательно, не из субъективных причин, а из объективных, то есть из таких оснований, которые имеют значение для всякого разумного существа, как такого.

Таким образом практически хорошее или практическое благо различается от приятного, которое имеет влияние на волю лишь посредством ощущения по чисто-субъективным причинам, имеющим значение только для того или другого, а не как разумный принцип, обязательный для всех.

Вполне добрая воля также находится под объективными законами блага, но не может быть представлена как принуждаемая этими законами к закономерным действиям, потому что она сама, по своему субъективному свойству, может определяться только представлением блага. Поэтому для божественной или вообще для святой воли не имеют значения никакие императивы; долженствование тут неуместно, так как воля уже сама по себе необходимо согласна с законом. Таким образом, императивы суть лишь· фор-

мулы, определяющие отношение объективного закона воли вообще к субъективному несовершенству в воле того или другого разумного существа, например человека.

Понятие императива вообще не имеет исключительно нравственного значения, а необходимо предполагается всякою практическою деятельностью. Императивы вообще повелевают или гипотетически (условно) или категорически (изъявительно). Первый представляет практическую необходимость некоторого возможного действия, как средства к достижению чего-нибудь другого, что является или может явиться желательным. Категорический же императив есть тот, который представляет некоторое действие как объективно необходимое само по себе без отношения к другой цели.

Гипотетический императив может указывать на средства или к какой-нибудь только возможной цели, или же к цели действительной; в первом случае он есть проблематический императив, а во втором случае — ассерторический. Что же касается категорического императива, который определяет действие как объективно-необходимое само по себе без всякого отношения к какому-нибудь другому намерению или цели, то он имеет всегда характер аподиктический 41 .

Все, что возможно для сил какого-либо разумного существа, может быть представлено как возможная цель некоторой воли, и потому существует бесконечное множество практических принципов, поскольку они представляются как необходимые для достижения той или другой возможной цели.

Все науки имеют практическую связь, состоящую из задач и из правил или императивов, указывающих, как может быть достигнуто разрешение этих задач. Такие императивы могут быть названы императивами уменья или ловкости. При этом вопрос не в том, разумна и хороша ли цель, а только в том, что нужно делать, чтоб её достигнуть; предписание для врача, как вернее вылечить человека, и предписание для составителя ядов, как вернее его умертвить, имеют с этой стороны одинаковую ценность, поскольку каждое служит для полнейшего достижения предположенной цели. Но есть такая цель, которая не проблематична, которая составляет не одну только из множества возможных целей,

___________________

41 Kant, ibid., 36—40.

а предполагается как действительно существующая для всех существ в силу естественной необходимости, — эта цель есть счастье.

Гипотетический императив, который представляет практическую необходимость действия как средства к достижению этой, всегда действительной цели, имеет характер ассерторический. Так как выбор лучшего средства к достижению наибольшего благосостояния или счастья определяется благоразумием или практическим умом (Klugheit), то этот императив может быть назван императивом благоразумия; он все-таки гипотетичен, то есть имеет только условное или относительное, хотя совершенно действительное значение, потому что предписываемое им действие предписывается не ради себя самого, а лишь как средство для другой цели, именно счастья.

Наконец, как сказано, есть третьего рода императив, который прямо и непосредственно предписывает известный образ деятельности безо всякого отношения к какой бы то ни было другой предполагаемой цели. Этот императив есть категорический и, по своей безусловной, внутренней необходимости, имеет характер аподиктический. Так как он относится не к материалу и внешним предметам действия и не к результатам действия, а к собственной форме и к принципу, из которого следует действие, и существенно-доброе в предписываемом им действии должно состоять в известном настроении воли, каков бы ни был результат её действия, то этот императив есть собственно нравственный. Существенному различию этих трех императивов соответствует неравенство в степени их разрушительной силы для воли.

Первого рода императивы суть только технические правила уменья; второго рода суть прагматические указания благоразумия; и только третьего рода императивы суть настоящие законы или повеления нравственности.

Технические правила относятся только к возможным целям, по произволу выбираемым, и следовательно, не имеют никакой обязательной силы.

Указания благоразумия хотя относятся к действительной и необходимой цели, но так как само содержание этой цели, именно счастье, не имеет всеобщего и безусловного характера, а определяется субъективными и эмпирическими условиями, то и предписа-

ния к достижению этих субъективных целей могут иметь характер только советов и указаний.

Только категорический или нравственный императив, не определяемый никакими внешними условиями и никакими внешними предметами, имеет, таким образом, характер внутренней безусловной необходимости, может иметь собственную внутреннюю обязательность для воли, т. е. в качестве нравственного закона служит основанием обязанностей 42 .

__________

___________________

42 См. Kant, ibid., 41-44

Страница сгенерирована за 0.17 секунд!

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Программа разработана для реализации в течение 2011-2012 учебного года и рассчитана на учащихся 1-4 - х классов. Программа «Начала нравственности» направлена на повышение статуса духовно-нравственных ценностей у учащихся на основе всемерного использования национально-культурных традиций, опыта ученического самоуправления и самоорганизации; современного передового педагогического опыта и опыта воспитательной работы МОУ «СОШ № 110» г. Уфа. Предлагаемая программа определяет цель, задачи, формы и методы работы по организации духовно-нравственного воспитания в начальных классах, может содействовать качественной организации педагогических и воспитательных подходов к его осуществлению в интересах создания благоприятных условий для индивидуального развития личности ребенка, его духовного мира, нравственных ценностей.

ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ

На современном этапе развития общества активизация человеческого фактора выступает как одно из условий общественного прогресса. В связи с этим, перед общеобразовательной школой ставится задача подготовки ответственного гражданина, способного самостоятельно оценивать происходящее и строить свою деятельность в соответствии с интересами окружающих его людей. Решение этой задачи связано с формированием устойчивых нравственных свойств личности школьника. В настоящее время общепризнанным является факт, что возрождение и совершенствование духовно-нравственного воспитания, как неотъемлемой части целостного образовательного процесса, является одним из ведущих направлений системы образования.

Воспитание детей в современном обществе реализуется в условиях экономических и политических преобразований. Произошло социальное расслоение общества, дифференциация и снижение доходов у значительной части семей, которые не смогли приспособиться к новым условиям и сформировать защитные механизмы. В результате разрушаются сложившиеся нравственноэтические нормы и традиции семейного уклада, усиливается конфликтность отношений между супругами, родителями и детьми, что сопровождаются снижением воспитательного воздействия семьи. С другой стороны, чрезмерная занятость родителей во многих обеспеченных семьях, низведение воспитания до уровня материальной обеспеченности также создают неблагоприятные семейные отношения, отчужденность детей и родителей, влекут за собой асоциальное поведение детей. В семейном быту остаются широко распространенными алкогольные традиции, отсутствие авторитета родителей и старших поколений в семье, неконструктивный, конфликтный стиль общения и взаимоотношений в семье. Недостаточна педагогическая культура родителей.

Развитие средств массовой информации, коммуникаций расширили и преобразили информационное поле, выступающее сильным фактором влияния на мировоззрение личности. В условиях высокой доступности информации, распространяемой через прессу, телевидение, радио, компьютерные информационные сети, на детей и молодежь обрушивается поток продукции, пропагандирующей праздный образ жизни, насилие, преступность, что ведет к возрастанию негативных социально-педагогических последствий в детской среде и ослабляет воспитательную деятельность образовательных учреждений.

В последние годы несколько ослаб педагогический потенциал учреждений культуры, средств массовой информации, литературы и искусства. Книжная детская продукция оказывается недоступной для социально незащищенных слоев населения. Соответственно возрастает социальная роль библиотечной сети в условиях низкой покупательной способности населения.

Утеряна культура восприятия театрального искусства, разорваны связи между школой и театром. Репертуарная политика не способствует духовно-нравственному воспитанию подрастающего поколения.

Школа является основным звеном в системе воспитания подрастающего поколения. Значение и функция начальной школы в системе непрерывного образования определяется ее преемственностью с другими звеньями образования и ценностью этой ступени в становлении и развитии личности ребенка. В.А. Сухомлинский считал, что «...незыблемая основа нравственного убеждения закладывается в детстве и раннем отрочестве, когда добро и зло, честь и бесчестье, справедливость и несправедливость доступны пониманию ребенка лишь при условии яркой наглядности, очевидности морального смысла того, что он видит, делает, наблюдает». Учителю требуется не только знание предметов и методика их преподавания, но и умение направить свою деятельность на нравственное воспитание.

Т.о., приоритетность обеспечения условий для духовно-нравственного воспитания детей очевидна. Весь комплекс вышеназванных проблем в области духовно-нравственного воспитания требует целенаправленного разрешения.

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ программы

Цель - создание условий для становления и развития общечеловеческой, национальной и духовной культуры учащихся начальных классов; обеспечение комплекса мероприятий для привлечения максимального внимания к решению проблем духовно-нравственного воспитания в пространстве образовательного учреждения.

Для реализации этой цели представляются актуальными задачи :

• 
  образование единой воспитательной среды, с актуализацией внимания на повышение статуса семейного воспитания;
• 
  формирование устойчивых нравственных свойств личности школьника, способного самостоятельно оценивать и строить свою деятельность с интересами окружающих его людей, активизируя возможности регионально-культурной среды и духовно-национальных ценностей;
• 
  развитие толерантности в общении учащихся;
• 
  формировать уважительное отношение младших школьников к старшему поколению, развивать интерес к истории Родины, воспитывать чувство гордости за историю и социально-культурные достижения «малой Родины» - Республики Башкортостан;
• 
  вовлекать детей начальной школы в деятельность ученического самоуправления;
• 
  воспитывать положительное отношение к труду, как высшей ценности; развивать потребность в творческом труде, воспитывать культуру труда;
• 
  приобщать детей к занятиям физической культурой и спортом, в том числе развитие интереса к национальным видам спорта.

ОЖИДАЕМЫЙ РЕЗУЛЬТАТ

Что изменится	Каким образом фиксируем, замеряем
■ уровень сформированности духовно-нравственной культуры учащихся; готовность родителей к активному участию в учебно- воспитательном процессе; ■ активное использование воспитательного потенциала регионально-культурной среды в процессе духовно-нравственного воспитания личности;	■ диагностика уровня воспитанности школьника (методика Н.П. Капустиной, Л. Фридмана); ■ диагностика межличностных отношений «Настоящий друг» (методика А.С. Прутченкова); ■ изучение представлений учащихся о нравственных качествах «Незаконченная история, или мое отношение к людям» (методика Н.Е. Богуславской);
■ приоритетность и общепризнанность в школьном коллективе ценностей гуманизма, уважения к своей «малой родине», толерантного отношения друг к другу, милосердия, готовности прийти на помощь, путем активного вовлечения младших школьников в ученическое самоуправление; ■ развитость нравственнодуховного компонента в преподавании учебных дисциплин; ■ приобщение детей к здоровому образу жизни; проявление готовности к добросовестному труду в коллективе.	■ диагностика уровня товарищества и взаимопомощи (методика С.Г. Макеевой); ■ диагностика и исследование нравственной сферы школьника «Что такое хорошо и что такое плохо?» (методика Г.М. Фридмана); ■ диагностика эмоционального компонента нравственного развития (методика P.P. Калининой); ■ письменный опрос-диагностика «Какие качества вы цените в людях?», «Что вам нравится в мальчиках и девочках?»; ■ диагностический диспут по этическим проблемам добра и зла (обсуждение статей, отрывков и художественных произведений, сказок); ■ диагностика осознанности отношения к собственному здоровью (методика М.А. Тыртышной); ■ диагностика осознанности гражданской позиции учащихся.

(Приемы диагностики в Приложении 1)

В настоящее время общепризнанным является факт возрождения и совершенствования духовно-нравственного воспитания, как неотъемлемой части целостного образовательного процесса, являясь одним из ведущих направлений системы образования. Духовно-нравственное воспитание рассматривается как общественное явление, представляющее собой сложный противоречивый социально-исторический процесс включения подрастающих поколений в жизнь общества, в творчество, и как процесс становления их духовно-нравственными личностями и индивидуальностями. С социальной точки зрения, духовнонравственное воспитание - это целенаправленная подготовка молодого поколения к жизни в данном и будущем обществе, осуществляемая через специально создаваемые государственные и общественные структуры, контролируемые обществом.

Организация этой деятельности опирается на научную картину процесса формирования социально-ориентированной личности, ее социально-нравственного становления. В процессе совместной деятельности люди вступают друг с другом в различные связи, подчиняются общественной дисциплине, следуют установившимся обычаям, традициям, нравам, привычкам, взаимно оценивают поступки, выступают с инициативой, подают пример, вступают в соревнование и т.д. Одним из регуляторов отношений является мораль (нравственность), ставящая перед человеком вопрос: справедливо ли он поступает и что несет людям - добро или зло? В своем поведении человек руководствуется убеждениями, взглядами, привычками. Поведение и поступки человека социально значимы и определяют его моральный характер: в них объективно отражается его отношение к обществу (долг и ответственность, инициативность), к труду (дисциплинированность, ответственное отношение к учению, трудолюбие), к людям (человечность, уважение, вежливость), к коллективу (коллективизм и товарищество, доброта и отзывчивость, честность и правдивость), к семье (любовь, уважение, чуткость), к себе (простота и скромность, правдивость, верность, искренность, гордость, самообладание, выдержка).

«Золотое правило морали»: поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе. (VI-Vвв. до н.э.) «Чего в другом не любишь, того сам не делай» (Русская народная пословица) Суть правила в том, что каждый человек должен предъявлять к себе такие требования, какие он предъявляет к другим. Потребность относиться к другим как к самому себе, а точнее - возвышать себя через возвышение других и составляет основу нравственности.

Дети должны усвоить основные положительные и отрицательные нравственные качества человека: вежливость, верность, вера в человека, грубость, корысть, правдивость, скромность, совесть, терпимость, трудолюбие,

уважение, человечность, честность, чуткость; важные категории и понятия этики: добро и зло, правда и ложь, обман, корысть, этика, этикет, культурный человек, манеры, общение, поведение, чувство, любовь, дружба, забота, обида; общие понятия гражданско-правового сознания: Родина, патриот, патриотизм, подвиг, герой, обязанность, ответственность, право, устав, режим.

(Словарь нравственных ценностей и понятий в Приложении 2).
Темы к размышлению для этических бесед

■ Как жить? К чему стремиться?

■ Почему одно поведение одобряется обществом, а другое - осуждается?

■ Почему плохой поступок приносит человеку страдание, а хороший радость и удовольствие, даже если никто, кроме его самого, и не знает об этом поступке?

■ Кто создал правила человеческого поведения?

Q TO хакое «хорошо» и что такое «плохо»?

■ Зачем быть вежливым?

■ Неразлучные друзья - взрослые и дети.

■ Дружба-это...

■ Как выбирать друзей?

■ Отзывчивость и доброта.

Спешите делать добро.

Что значит быть откровенным. Как мы выглядим.

О лени и лентяях.

Причины обид.

Кто такие эгоисты?

Правда и ложь - какие они?

Что такое характер?

Душевность и бездушность.

Что значит быть счастливым? Мир без улыбки. Какой он?

Кем и каким я хочу быть? Достоинства и недостатки. Маленький, да удаленький. Человек в природе и его здоровье. Дом, в котором ты живешь. Прогулки в лес.

У природы нет плохой погоды.

Изречения великих людей о нравственности

■ Человек должен быть умен, прост, справедлив, смел и добр. Только тогда он имеет право носить это высокое звание ЧЕЛОВЕК.

К Г. Паустовский

■ Совесть - высшее богатство, главный стержень человеческой души, на который нанизываются все остальные человеческие качества. Мустай Карим

■ Любовь к своей отчизне - это истинная вера,

Духовная сила - только в ней. Абельманих Каргалы

Все осушаем мы сами! Истребляем! Губим! Заметим дичь - палим из ружья. Увидим лес - рубим под корень! Цветок встретим - срываем! Нужно, не нужно. Лес - древесина, медведи - мясо, цветок - украшение. Не ждем милости у природы и не милуем ее. Землю матерью называем, но сколько мук она терпит от нас - детей своих. Мустай Карим

■ Честность, самоотверженность -

Спутники настоящего мужчины... Абельманюс Габдессалямова

■ Лжет только тот, кто боится. Г. Сенкевич.

■ Тля ест траву, ржа - железо, а ложь - душу. А.П. Чехов

Антуан де Сент-Экзюпери

Учись прощать ошибки других, никогда не прощай собственных.

А.В.Суворов

■ Никогда не подходите к человеку, думая, что в нем больше плохого, чем хорошего. М. Горький

Обсуживая поступки других людей, вспоминай свои. JI.H. Толстой

■ Будь ты хоть сыном султана или богача,

Друг мне тот, кому все могу говорить. В.Г. Белинский

■ Нет без явно усиленного трудолюбия ни талантов, ни гениев.

Д. И. Менделеев

Лучшая школа дисциплины есть семья. С. Смайле

Приказ отца не терпит промедленья. Мустай Карим

■ Наипаче всего должны дети отца и матерь в великой чести содержать. Дети не имеют без приказа родителей ничего бранить, или словами плохими попрекать, они должны вести вежливо и учтиво. Когда говорят родители, речей перебивать не надлежит, надо ожидать, пока они выговорятся. Стоять при родителях должны прямо. Без спросу не говорить, а когда говоришь, то должно они благоприятно, не криком, и что говорить, должна быть правда истинная. Когда родители спросят, то должны они отозваться и отвечать тотчас, как услышат голос родителей и недерзновенно отвечать. Царь Петр I в 1717 г.

Спутники настоящего мужчины... Абелъманих Габдессалямова

Вы обладаете смелостью. Ведь главное - вера в себя. Каждый боится опасности, и смелость в том, чтобы победить боязнь» -

волшебник из сказки В. Волкова «Волшебник Изумрудного города».

■ Правда - значит победа совести в человеке. А. С.Пушкин

Лжет только тот, кто боится. Г. Сенкевич.

Тля ест траву, ржа - железо, а ложь - душу. А.П. Чехов

Самая большая роскошь на свете - это роскошь человеческого общения.

Антуан де Сент-Экзюпери

■ Учись прощать ошибки других, никогда не прощай собственных.

А. В.Су воров

Никогда не подходите к человеку, думая, что в нем больше плохого, чем хорошего. М. Горький

Обсуживая поступки других людей, вспоминай свои. Л.Н. Толстой

■ Ищи в других людях всегда хорошую сторону, а не дурную. Учись прощать ошибки других, никогда не прощай собственных. А.В.Суворов

Будь ты хоть сыном султана или богача,

Но не ставь себя выше других. Хибатулла Салихов

■ «Чудеса происходят не только в сказках, когда есть желание подарить радость другим» - волшебник из сказки В. Волкова «Волшебник Изумрудного города».

■ Друг мне тот, кому все могу говорить. В.Г. Белинский

■ Настоящая дружба правдива и отважна. Ф. Шиллер

■ Друг - это тот человек, который знает о вас все и не перестает при этом любить вас. Э. Хаббард

Нет без явно усиленного трудолюбия ни талантов, ни гениев.

Д. И. Менделеев

■ Не люблю болтливых бездельников и ленивых мечтателей. Мне нравятся такие люди, которые задумывают то, что могут совершить, и совершают то, что задумали. Мустай Карим

■ Лучшая школа дисциплины есть семья. С. Смайле

■ Пока жива моя мать, я не боюсь ни времени, ни дорого, не боюсь, что они со мной поступят худо. Мустай Карим

■ Приказ отца не терпит промедленья. Мустай Карим

■ Люди, братья мои, берегите своих матерей! С. Островой

■ Наипаче всего должны дети отца и матерь в великой чести содержать. Дети не имеют без приказа родителей ничего бранить, или словами плохими попрекать, они должны вести вежливо и учтиво. Когда говорят родители, речей перебивать не надлежит, надо ожидать, пока они выговорятся. Стоять при родителях должны прямо. Без спросу не говорить, а когда говоришь, то должно они благоприятно, не криком, и что говорить, должна быть правда истинная. Когда родители спросят, то должны они отозваться и отвечать тотчас, как услышат голос родителей и недерзновенно отвечать. Царь Петр / в 1717 г.

издал указ «Юности честное зерцало или показание к житейскому обхождению»

■ Живут лишь те, кто творит добро. J1.H. Толстой

Доброе дело совершается с усилием, но когда усилие повторено несколько раз, то же дело становится привычкой. А.Н. Толстой

Велико ли, мало ли зло, его не надо делать. Эзоп

■ Правильно ли отвечать добром на зло? На зло отвечают справедливостью. На добро отвечают добром. Конфуций

Сколько не хули, добро добром прибудет.

Как не мажь навозом злато, - не убудет.

Лишь от грязи слов и злобных наговоров

Остается горечь, боль и накипь в людях. Мифтахетдин Акмулла

■ Против зла надо бороться. Зло нетерпимо. Примириться со злом - значит самому стать безнравственным человеком. В.А. Сухомлинский

(Пословицы и поговорки, отражающие нравственные ценности -

Приложении 3)

Список личностей Жалок тот, кто живет без идеала. И. С. Тургенев

«Молодцы редкой отваги...»

Александр Невский, Дмитрий Донской, Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, Петр I

Полководцы А.В. Суворов и М.И. Кутузов

Герои Гражданской и Вов: Чапаев В.И., Жуков Г.К., Гастелло Н.Ф.

Славные сыны Башкортостана:

Салават Юлаев, Батырша (Абдулла Алев), Кинзя Арсланов, Минигали Шаймуратов, Александр Матросов, Мусса Муртазин, Мусса Гареев

Самое редкое мужество - это мужество мысли. А. Франс Писатели и поэты:

Толстой Лев Николаевич, Пушкин Александр Сергеевич, Акмулла Мифтахетдин, Мажит Гафури, Мустай Карим Ученые-исследователи:

Ломоносов Михаил Васильевич, Даль Владимир Иванович, Ахметзаки Валиди

Как гимнастика выпрямляет тело, так музыка выпрямляет душу человека. В.А. Сухомлинский

Композиторы:

Чайковский Петр Ильич, Глинка Михаил Иванович, Рахманинов Сергей Васильевич, Загир Исмагилов, Хусаин Ахметов, Баязит Бикбай

Все, что прекрасно - нравственно. Г. Флобер

Художники:

Васнецов Виктор Михайлович, Репин Илья Ефимович, Саврасов Алексей Кондратьевич, Серов Валентин Александрович, Ахмат Лутфуллин, Касим Давлеткильдеев

Книги для чтения

А. де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

Аксаков С.Т. «Аленький цветочек» Алексеев С. «Сто рассказов из русской истории»

Андерсен Г.Х. «Эта басня сложена про тебя», «Дюймовочка»

Бажов П.П. «Серебряное копытце», «Хозяйка медной горы»

Барто А.Л. Стихи

Братья Гримм Сказки

Волков В. «Волшебник Изумрудного

Добронравов Н. «Если отец герой!» Дудин М. «Берегите землю»

Гайдар А.П. Повести и рассказы Драгунский В.Ю. Рассказы Зощенко М.М. «Самое главное», «Бабушкин подарок»

Катаев В.П. «Сын полка»

Короленко В.Г. «Дети подземелья» Мультфильмы

«Кот Леопольд и мыши», «День рождения кота Леопольда» «Волшебник Изумрудного города» «Бременские музыканты»

«День рождения ослика Иа»

«Г уси-лебеди»

«Лиса т журавль»

«Теремок»

«Волк и семеро козлят»

«Сестрица Аленушка и братец Иванушка»

«Тимур и его команда»

«Чук и Гек»

Крылов И.А. Басни Маршак С.Я. Стихи Маяковский В.В. «Что такое хорошо и что такое плохо?»

Милн А. «Вини-Пух и все-все-все» Михалков С.В. Стихи Мошковская Э.Э. Стихи Носов Н.Н. Рассказы Одоевский В.Ф. «Мороз Иванович» Осеева В.А. Стихи Пантелеев Л. «Честное слово», «Трус»

Перро Ш. «Золушка»

Ппяцковский М. «Мама»

Пришвин М.М. «Ребята и утята» Пушкин А.С. Сказки Родари Д. «Чиполлино»

Симонов К.М. «Родина»

Толстой Л.Н. Рассказы Чуковский К.И. Сказки Яковлев Ю. «Мама»

«По щучьему веленью»

«Конек-Г орбунок»

«Кот, петух и лиса»

«Морозко»

«Двенадцать месяцев»

«Витя Малеев в школе и дома» «Антошка»

«Малыш и Карлсон»

«Крокодил Гена и Чебурашка» «Дудочка и кувшинчик»

«Цветик семицветик»

«Королевство кривых зеркал» «Чучело»

«Приключения Электроника» «Новогодние приключения Маши и Вити»

«Приключения желтого чемоданчика»

«Приключения Буратино» «Золушка»

«Сказка о потерянном времени» «Мэри Поппинс»

«Аленький цветочек»

УМЕНИЯ, НАВЫКИ

■ знать и использовать в общении элементарные этические нормы; активно применять правила вежливого общения;

■ оперировать понятиями «закон», «устав», «права», «обязанности»;

■ правильно вести себя в общественных местах (школе, театре, кино, музее, общественном транспорте и т.д.), друг с другом, в семье;

■ быть вежливыми, добрыми и уважительными в общении со старшими; заботиться о родителях;

■ уметь самостоятельно управлять собой, без посторонней помощи пытаться и решать некоторые свои проблемы;

■ демонстрировать коммуникативные умения (вести беседу, разговор, уметь формировать и высказывать свое мнение, отстаивать его, признавать свою неправоту в случае ошибки, которых не следует бояться);

■ осознавать необходимость доброй взаимосвязи с другими людьми, как самой большой человеческой ценности;

■ осознанно выбирать друзей и товарищей, проявлять в этих отношениях верность и бескорыстие;

Уметь оценивать поступки свои и своих товарищей, различать плохие и хорошие поступки; достойно вести себя в случае, когда от твоего слова что-то зависит;

■ терпимо относиться к людям, вещам и взглядам; выходить достойно из возможной ситуации конфликта; прощать своих друзей и недругов, не таить обиду, не хотеть наказать;

■ управлять страхом неудачи (получить двойку, замечание);

■ добросовестно выполнять поручения актива класса, уметь поддерживать других; положительно оценивать трудолюбие одноклассников, стремиться принести личный вклад в общее дело; регулярно выполнять домашние задания; помогать другим и самому обращаться при необходимости за помощью;

■ действовать так, чтобы природа не страдала от воздействия человека, вести

■ выглядеть опрятно и аккуратно;

■ осознанно оперировать понятиями «Родина», «любовь к Родине»; знать и гордиться символами Государства и Республики Башкортостан; культурой и традициями своей Родины.

СОЦИАЛЬНЫЕ РОЛИ или позиции

Одна из идей программы заключается в том, что в процессе социализации личности происходит ее социально-нравственное становление. Социальная роль дает возможность выстраивать личностную композицию нравственных отношений, включающую в себя отношение человека к самому себе, другим людям, к ценностям культуры, обществу, природе. Социальнопсихологический компонент формирования личности состоит из: социального отношения; социального поведения человека в разных социальных ролях; социальных позиций и социальных установок и отражает основные ее качества и характеристики, позволяющие личности играть определенные роли в обществе, занимать определенное положение среди других людей.

Я в школе:

■ ученик (ученица)	■	цветовод
■ дежурный	■	художник-оформитель
■ санитар	■	физорг
■ командир	■	организатор игр
■ товарищ	■	покупатель в буфете
■ друг	■	участник кружка
■ одноклассник	■	член спортивной команды
■ помощник учителя	■	участник конкурса
Я дома:
дочь (сын)	■	любитель кошек (рыбок,
■ внук (внучка)		собак и т.д.)
■ брат (сестра)	■	зритель
■ повар	■	хозяин
■ помощник мамы (папы)	■	борец за чистоту
■ «снабженец»	■	шалун
Я вышел из дома:
■ гражданин	■	велосипедист
■ житель города	■	читатель библиотеки
■ прохожий	■	сосед (соседка)
■ покупатель	■	драчун
■ пассажир	■	садовод
■ друг	■	воспитанник спортшколы
■ товарищ		(изостудии, музыкальной
■ пешеход		школы и т.д.)
■ гость	■	театрал
■ родственник	■	отдыхающий (у реки, в лесу)
■ бегун
■ прыгун

ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ

Нравственные качества, как формы общественного поведения, являются результатом личного побуждения и эмоционально-положительного отношения ученика. Сам ученик не вырабатывает нормы поведения, а усваивает их вместе с общественным опытом. Воспитательная сила ученического коллектива действует наиболее эффективно, когда личность проявляет активность и играет определенную роль в этом коллективе. C.J1. Рубинштейн утверждал, что «...внешние влияния, переходя в мир человека, сначала приобретают идеальную форму существования, а затем через сложную систему помыслов и мыслительных действий приобретают реальную форму поведения» . Чтобы этот процесс завершился, необходимо, чтобы влияния произвели на личность сильное впечатление и вызвали у нее глубокое переживание. В процессе взаимодействия с внешней средой качества личности начинают действовать, проявляясь в поведении.

Детские движения, как пространства самоорганизации - это способ практики жить в социальном пространстве прав и обязанностей, возможность демонстрировать уникальность своей личности, осознать свою сопричастность к тому, что происходит в обществе, освоить общественный опыт, который будет особенно значимым для общества, если он соответствует принципу «Декларации о правах ребенка»: «Растить будущих граждан в полном сознании, что их энергия и способности должны посвящаться служению на пользу другим людям».

В данной программе мы используем опыт работы своей школы с детскими коллективами по «Программе развития детских объединений «Дорога к успеху», которая направляет детей на успех при достижении цели, дает возможность анализировать собственную личность, коллектив, жизненные ситуации, возможность эффективного общения, умения конструктивно разрешать конфликты. Участие в программе «Дорога к успеху» позволяет учащимся включиться в реальное социальное творчество, проявляя активность, инициативу, ответственность, способствует становлению личности ребенка, его гражданской позиции. Проект проходит под девизом «Каждое дело успешное - иначе зачем!». Учащимся начальных классов соответствует игровая деятельность. «В ролевых играх, - по мнению Б.Д. Эльконина, - модернизирующих человеческие взаимоотношения, могут складываться отношения сотрудничества, взаимопомощи, разделение труда, забота и внимание друг к другу, формируются и проявляются различные качества личности ребенка». Поэтому для учащихся начального звена разработана игра «Сказочный домик». По условиям игры, класс - это дом, где живут ребята одной семьей, у каждого свои обязанности, своя роль. Игра проходит в три этапа: 1 этап - «Дом, который строим сами!»; 2 этап - «Это дело наших рук»; 3 этап - праздник «Успехи сказочного домика». Результатами игры «Сказочный домик» являются: обретение чувства уверенности в себе и расширение представлений о себе, своих возможностях, стремление принести радость

родным и близким, осознание ответственности за свои поступки, приобретение опыта активного сопереживания за результат в общем деле, умение распределять обязанности и действовать в коллективе, появление дружных классных коллективов, активизация работы школьной пионерской организации.

Накопление нравственного опыта поведения учеников происходит с опорой на наглядные представления или на воспроизводимые в сознании образцы поведения идеала. Система сюжетно-ролевых игр способствует освоению учащимися нравственных ценностей, давая необходимые представления о различных вариантах действий и поступков. Приведем примерный перечень сюжетно-ролевых игр для младших школьников:

1 класс: «Как правильно поздороваться?»; «Мимика и жесты»; «Подбери к словам «хорошо» и «плохо» подходящую картинку»; «Составь список своих обязанностей из сюжетных картинок для дома и школы» (коллективная работа в группе или паре); «Вспомни, какие поступки ты совершил за этот день. Нарисуй, расскажи о них»; «Помоги ребятам в классе составить «Словарь вежливых слов»; «К тебе пришли гости. Игра «Гость - хозяин»; «Ты в театре»; «Разговор по телефону»; «Нарисуй подарок другу (маме...)»; «На Дне рождения»; «Если другу плохо?»; «Учимся общаться» (Закончи фразу).

2 класс: «Я и другие люди»; «Ученик за невыученный урок получил «2» (дети в группах обсуждают и высказывают мнения с позиции: 1 группа - ученика, получившего «2», 2 гр. - другого ученика класса, 3 гр. - учителя, который поставил «2», 4 гр. - родителей ученика, получившего «2»); конкурс и защита рисунков «Чему тебя научили сказки?»; деловая игра «Ситуации о правилах поведения в отношениях со старшими, учителем»; «Вежливые слова»; деловая игра «Как тебя зовут друзья?» (дети в группах обсуждают и высказывают мнения о том, как они относятся к кличкам, прозвищам, обращению по фамилии, дают советы).

3 класс: «Опиши своего одноклассника» (назови качества, которыми должен обладать человек, чтобы: а) считаться твоим другом; б) заслужить твое доверие; в) вызвать симпатию); деловая игра «Верность слову»; деловая игра «Умение общаться»; решение этических задач; коллективно-групповая работа обсуждения ситуаций: «В музее», «После спектакля», «В театре», «В кино»; деловая игра «Культура поведения человека».

4 класс: «Подумай, как поступить»: Если я понимаю настроение другого, то я: а) смогу ему помочь, б) не обижу его, в) поддержу его, г) улучшу его настроение, д) буду доволен, е) свой вариант; написать сочинение «Мой характер и мои поступки»; расскажи, как ты помогаешь маме, папе...

Начальное обучение в настоящее время строится таким образом, что развивает у школьников познавательные способности; вырабатывает навыки активного овладения учебным материалом. Развитие мышления, овладения разнообразными способами работы с учебным материалом оказывает прямое влияние на усвоение детьми нравственных знаний; организация учебного процесса и его методы способствуют накоплению

нравственного опыта. Воспитывает и та атмосфера, которая складывается на уроке, стиль отношений педагога и детей, детей между собой. Воспитывает себя и сам ученик, превращаясь из объекта в субъект воспитания.

Школой нравственного воспитания являются: туризм, экскурсии по городу, на производство, в природу, которые воспитывают у школьников интерес к богатствам родного края, бережного отношения к природе.

Знания школьников о нравственных нормах нередко бывают разрозненными и неполными. Для их обобщения используется рассказ учителя, этическая беседа, главное назначение которой - помочь школьникам разобраться в опросах морали, сформировать нравственную позицию, помочь осознать личный нравственный опыт поведения, прививать умение вырабатывать нравственные взгляды. В процессе бесед ребята активно обсуждают нравственные проблемы, приходят к определенным выводам, учатся отстаивать личное мнение, убеждать в нем товарищей, еседа строится на анализе и обсуждении конкретных фактов и событий из повседневной жизни ребят, примеров из художественной литературы, периодической печати, кинофильмов.

Важное значение для нравственного формирования школьников имеет и организация учебного процесса, формы оценки знаний, оценочные суждения, характеризующие отношения школьников к учению и своим товарищам, так, чтобы сильные стороны каждого ученика были осознаны им самим и его товарищами. Это создает благоприятное эмоциональное состояние школьника в коллективе, что является одним из условий его успешного нравственного развития.

Теория Дарвина о происхождении нравственного чувства у человека.- Зачатки нравственных чувств у животных.- Происхождение чувства долга у человека,- Взаимная помощь как источник зарождения этических чувств у человека.- Общительность в мире животных.- Общение дикарей с животными.- Зарождение понятия справедливости у первобытных племен.

Работа, выполненная Дарвином, не ограничилась областью одной биологии. Уже в 1837 году, когда он только что набросал общий очерк своей теории происхождения видов, он писал в записной книге: «Моя теория приведет к новой философии». Так и вышло в действительности. Внеся идею развития в изучение органической жизни, он этим открыл новую эру в философии, а написанный им позднее очерк развития нравственного чувства в человеке открыл новую главу в науке о нравственности .

В этом очерке Дарвин представил в новом свете истинное происхождение нравственного чувства и поставил весь вопрос на такую научную почву, что, хотя его воззрения и могут быть рассматриваемы как дальнейшее развитие воззрений Шефтсбери и Хатчесона, тем не менее следует признать, что он открыл для науки о нравственном начале новый путь в направлении, кратко указанном Бэконом. Он стал, таким образом, одним из основателей этических школ наравне с Юмом, Гоббсом и Кантом.

Основную мысль Дарвиновой этики можно изложить в немногих словах. Он сам очень точно определил ее в первых же строках своего очерка. Начал он с восхваления чувства долга, описывая его хорошо известными поэтическими словами: «Долг - чудная мысль, действующая на нас не ласковым подходом, не жалостью, не какою-либо угрозою...» и т. д. И это чувство долга, т. е. нравственную совесть, он объяснил «исключительно с точки зрения естествознания»,- объяснение, прибавлял он, которого до сих пор ни один английский писатель не попытался дать .

В сущности, на такое объяснение уже был намек у Бэкона.

Допустить, что нравственное чувство приобретается каждым человеком в отдельности за время его жизни, Дарвин, конечно, считал «по меньшей мере неправдоподобным с общей точки зрения теории развития». Он объясняет происхождение нравственного чувства из чувств общительности, которые существуют инстинктивно или врождены у низших животных и, вероятно, также у человека. Истинную основу всех нравственных чувств Дарвин видел «в общественных инстинктах, в силу которых животное находит удовольствие в обществе сотоварищей,- в чувстве некоторой симпатии с ними и в выполнении по отношению к ним разных услуг».

При этом Дарвин понимал чувство симпатии (сочувствие) в его точном смысле: не в смысле соболезнования или «любви», а в смысле «чувства товарищества», «взаимной впечатлительности» - в том смысле, что на человека способны влиять чувства другого или других.

Высказав это первое положение, Дарвин указал далее на то, что во всяком виде животных, если в нем сильно разовьются умственные способности в такой же мере, как у человека,- непременно разовьется также общественный инстинкт. И неудовлетворение этого инстинкта неизбежно будет приводить индивидуума к чувству неудовлетворенности и даже страданий, если, рассуждая о своих поступках, индивидуум увидит, что в таком случае «постоянный», всегда присущий общественный инстинкт уступил у него каким-нибудь другим инстинктам, хотя и более сильным в эту минуту, но не постоянным и не оставляющим по себе очень сильного впечатления.

Таким образом, нравственное чувство Дарвин понимал вовсе не в виде мистического дара неизвестного и таинственного происхождения, каким оно представлялось Канту. «Любое животное,- писал Дарвин,- обладающее определенными общественными инстинктами, включая сюда родительские и сыновние привязанности, неизбежно приобретет нравственное чувство, или совесть (кантовское «знание долга»), как только его умственные способности будут в такой же степени развиты, как у человека» .

К этим двум основным положениям Дарвин прибавил два второстепенных.

Когда развивается разговорный язык, писал он, и является уже возможность выражать желания общества, тогда «общественное» мнение насчет того, как каждый член общества должен был бы поступить, естественно становится сильным и даже главным руководителем поступков. Но влияние одобрения поступков обществом или неодобрения всецело зависит от силы развития взаимной симпатии. Мы придаем значение мнениям других только потому, что находимся в симпатии (в содружестве) с ними; и общественное мнение влияет в нравственном направлении только в том случае, если достаточно сильно развит общественный инстинкт.

Правильность этого замечания очевидна; оно опровергает воззрение Мандевиля (автора «Басни о пчелах») и его более или менее открытых последователей XVIII века, которые пытались представлять нравственность как собрание условных обычаев.

Наконец, Дарвин упомянул также о привычке, как одной из деятельных сил в выработке нашего отношения к другим. Она усиливает общественный инстинкт и чувства взаимной симпатии, а также и повиновение суждениям общества.

Высказав сущность своих воззрений в этих четырех положениях, Дарвин затем развил их.

Он рассмотрел сперва общительность у животных, насколько они любят быть в обществе и как скверно они себя чувствуют в одиночестве: их постоянное общение между собою, их взаимные предостережения и взаимную поддержку на охоте и для самозащиты. «Нет сомнения,- говорил он,- что общительные животные чувствуют взаимную любовь, которой нет у взрослых необщительных животных». Они могут не особенно сочувствовать друг другу в удовольствиях, но вполне доказанные случаи взаимного сочувствия в беде совершенно обычны; и Дарвин привел несколько таких наиболее поразительных фактов. Некоторые из них, как, например, слепой пеликан, описанный Сэйнтсбюри, и слепая крыса, которых кормили их сородичи, стали их классическими примерами.

«При этом,- продолжал Дарвин,- кроме любви и симпатии мы знаем у животных другие качества, тоже связанные с общественными инстинктами, которые мы, люди, назвали бы нравственными качествами». И он привел несколько примеров нравственного чувства у собак и слонов .

Вообще понятно, что для всякого действия сообща (а у некоторых животных такие действия вполне обычны: вся жизнь состоит из таких действий) требуется наличность некоторого сдерживающего чувства. Впрочем, нужно сказать, что Дарвин не разработал вопроса об общественности у животных и о зачатках у них нравственных чувств в той мере, в какой это нужно было бы ввиду важного значения этих чувств в его теории нравственности.

Переходя затем к человеческой нравственности, Дарвин заметил, что, хотя у человека, каким он сложился теперь, имеется мало социальных инстинктов, он тем не менее представляет общительное существо, которое сохранило с очень отдаленных времен некоторого рода инстинктивную любовь и сочувствие к своим сородичам. Эти чувства действуют как полусознательно двигающие (импульсивные) инстинкты, которым помогают разум, опыт и желание одобрения со стороны других.

«Таким образом,- заключал он,- общественные инстинкты, которые человек должен был приобрести уже на очень первобытной ступени развития - вероятно, уже у своих обезьяноподобных предков,- еще и теперь служат причиной для некоторых его личных поступков». Остальное является результатом все более и более развивающегося разума и коллективного образования.

Очевидно, что эти взгляды Дарвина будут признаны правильными только теми, кто признает, что умственные способности животных отличаются от тех же способностей человека лишь степенью их развития, а не по существу. Но к такому заключению пришло теперь большинство тех, кто изучал сравнительную психологию человека и животных; попытки же, недавно сделанные некоторыми психологами в том направлении, чтобы отделить непроходимой пропастью инстинкты и умственные способности человека от инстинктов и умственных способностей животных, не достигли своей цели . Понятно, что из сходства инстинктов и ума человека и животных не следует, чтобы нравственные инстинкты, развитые в различных видах животных, а тем более в различных классах, были тождественны между собою. Сравнивая, например, насекомых с млекопитающими, никогда не следует забывать, что линии, по которым пошло развитие тех и других, разошлись уже в очень раннее время развития животного населения земного шара. В результате среди муравьев, пчел, ос и т. д. получилось глубокое физиологическое разделение в их строении и всей их жизни, между различными отделами того же вида (работники, трутни, матки), а с тем вместе и глубокое физиологическое разделение труда в их обществах (или, вернее, разделение труда и физиологическое разделение в строении). Такого разделения нет у млекопитающих. Вследствие чего едва ли возможно людям судить о «нравственности» рабочих пчел, когда они убивают самцов в своем улье. Потому-то приведенный Дарвином пример из жизни пчел и был встречен так враждебно в религиозном лагере. Общества пчел, ос и муравьев и общества млекопитающих так давно пошли своими собственными путями развития, что между ними во многом утратилось взаимное понимание. Такое же взаимонепони- мание, хотя и в меньшей мере, мы видим и между человеческими обществами на разных ступенях развития.

А между тем нравственные понятия человека и поступки насекомых, живущих обществами, имеют между собою столько общего, что величайшие нравственные учителя человечества не задумывались ставить в пример человеку некоторые черты из жизни муравьев и пчел. Мы, люди, не превосходим их в преданности каждого своей группе; а с другой стороны, не говоря уже о войнах или о случавшихся по временам поголовных истреблениях религиозных отщепенцев или политических противников, законы человеческой нравственности подвергались в течение веков глубочайшим изменениям и извращениям. Достаточно вспомнить о человеческих жертвах, приносившихся божествам, о заповеди «око за око» и «жизнь за жизнь» Ветхого завета, о пытках и казнях и т. д. и сравнить эту «нравственность» с уважением всего живущего, которое проповедовал Бодисатва, или с прощением всех обид, которое проповедовали первые христиане, чтобы понять, что нравственные начала подлежат такому же «развитию», а по временам и извращению, как и все остальное.

Мы вынуждены, таким образом, признать, что если различие между нравственными понятиями пчелы и человека является плодом расхождения физиологического, то поразительное сходство между теми и другими в других существенных чертах указывает нам на единство происхождения.

Дарвин пришел, таким образом, к заключению, что общественный инстинкт представляет общий источник, из которого развились все нравственные начала. И он попытался определить научным образом, что такое инстинкт?

К сожалению, научная психология животных еще очень слабо разработана. А потому крайне трудно еще разобраться в сложных отношениях между собственно общественным инстинктом и инстинктами родительскими, сыновними и братскими, а также между разными другими инстинктами и способностями, как-то: взаимной симпатией, с одной стороны, и рассуждением, опытом и подражанием - с другой . Дарвин вполне сознавал эту трудность, а потому выражался чрезвычайно осторожно. Родительские и сыновние инстинкты «по-видимому, лежат в основании инстинктов общительности»,- писал он; а в другом месте он выразился так: «Чувство удовольствия от нахождения в обществе, вероятно, представляет распространение родительских и сыновних привязанностей, так как инстинкт общительности, по-видимому, развивается долгим пребыванием детей со своими родителями» (с. 161).

Такая осторожность в выражениях вполне естественна, так как в других местах Дарвин указывает на то, что общественный инстинкт - особый инстинкт, отличный от других; естественный отбор способствовал его развитию ради него самого, вследствие его полезности для сохранения и благосостояния вида. Это такой основной инстинкт, что, если он входит в противоречие с другим таким могучим инстинктом, как привязанность родителей к своему потомству, он иногда берет верх. Так, например, птицы, когда наступает время их осеннего перелета, иногда покидают своих маленьких птенцов (вторых выводков), неспособных выдержать долгий перелет, чтобы присоединиться к своим товарищам (с. 164-165).

К этому очень важному факту я могу прибавить, что такой же инстинкт общительности сильно развит у многих низших животных, как, например, у сухопутного краба, а также у некоторых рыб, у которых проявление этого инстинкта трудно рассматривать как расширение родительского или сыновнего инстинкта. В этих случаях я скорее склонен видеть в нем распространение братских и сестринских отношений или же чувств товарищеских, которые, вероятно, развиваются во всех тех случаях, когда значительное количество молодняка, вылупившегося в известное время в данном месте (насекомых или даже птиц разных видов), продолжает жизнь сообща, с родителями или сами по себе. По всей вероятности, вернее было бы рассматривать общественные и родительские, а также и братские инстинкты как два тесно связанных инстинкта, причем первый, общественный, быть может, развился ранее второго, а потому и сильнее его, но оба развивались рядом друг с другом в эволюции животного мира. Развитию обоих помогал, конечно, естественный отбор, который поддерживал равновесие между ними, когда они противоречили один другому, и таким образом содействовал благу всего вида .

Самая важная часть в этике Дарвина - это, конечно, его объяснение нравственного сознания в человеке и его чувства долга и угрызений совести. В объяснении этих чувств больше всего сказывалась слабость всех этических теорий. Канту, как известно, в его вообще прекрасно написанном сочинении о нравственности совершенно не удалось доказать, почему следует повиноваться его категорическому императиву, если только он не представляет изъявления воли верховного существа. Мы можем вполне допустить, что «нравственный закон» Канта (если слегка изменить его формулировку, удерживая, однако, его сущность) представляет необходимое заключение человеческого разума. Мы, конечно, возражаем против метафизической формы, приданной Кантом своему закону, но в конце концов его сущность, которую Кант, к сожалению, не выразил,- не что иное, как справедливость , одинаковая справедливость для всех (equite, equity). И если перевести метафизический язык Канта на язык индуктивных наук, мы можем найти точки соглашения между его объяснением происхождения нравственного закона и объяснением естественных наук. Но это решает только половину задачи. Предположив (чтобы не затягивать спора), что кантовский «чистый разум» помимо всякого наблюдения, всякого чувства и инстинкта, уже в силу своих прирожденных качеств неизбежно приходит к закону справедливости, подобному «повелению» Канта; допуская даже, что никакое мыслящее существо никак не может прийти к другому заключению, ибо таковы прирожденные свойства разума,- допуская все это и вполне признавая возвышающий характер кантовской нравственной философии, все-таки остается нерешенным великий вопрос всякого учения о нравственности: «Почему должен человек повиноваться нравственному закону, или положению, утверждаемому его разумом», или, по крайней мере, «откуда это чувство обязательности, которое сознает человек?»

Некоторые критики кантовской философии нравственности уже указывали на то, что этот основной вопрос она оставила нерешенным. Но они могли бы прибавить, что он сам признал свою неспособность решить его. После того как он в продолжение четырех лет усиленно думал об этом вопросе и писал о нем, он признавал в своей почему-то вообще опускаемой из вида «Философской теории Веры» (часть 1, «О существенном недостатке человеческой природы»; напечатана в 1702 г.), что он так и не мог найти объяснения происхождения нравственного закона. В сущности, он отказался от решения всего этого вопроса, признавши «непостижимость этой способности - способности, указывающей на божественное происхождение». Сама эта непостижимость, писал он, должна поднять дух человека до энтузиазма и дать ему силу идти на всевозможные жертвы, которых потребует от него уважение к своему долгу» .

Такое решение, после четырехлетнего мышления, равносильно полному отказу философии от решения этой задачи и передачи ее в руки религии.

Интуитивная философия признала,таким образом,свою неспособность решить эту задачу. Посмотрим же, как решает ее Дарвин с точки зрения естествоиспытателя.

Вот, говорит он, человек, который уступил чувству самосохранения и не рискнул своею жизнью, чтобы спасти жизнь другого человека, или же, побуждаемый голодом, он украл что-нибудь. В обоих случаях он повиновался совершенно естественному инстинкту - отчего же он чувствует себя «не по себе». С какой стати он теперь думает, что ему следовало повиноваться какому-то другому инстинкту и поступить иначе.

Потому, отвечает Дарвин, что в человеческой природе наиболее «постоянно живучие общественные инстинкты берут верх над менее постоянно живучими» (the more enduring social instincts conquer the less persistent instincts).

Наша нравственная совесть, продолжает Дарвин, всегда имеет характер обзора прошлого; она говорит в нас, когда мы думаем о своих прошлых поступках; и она бывает результатом борьбы, в которой менее прочный, менее постоянный личный инстинкт уступает перед более постоянно присущим общественным инстинктом. У животных, всегда живущих обществами, «общественные инстинкты всегда налицо, они всегда действуют» (с. 171 русск(ого) перевода)).

Такие животные во всякую минуту готовы присоединиться для защиты группы и так или иначе идти друг другу на помощь. Они чувствуют себя несчастными, когда отделены от других. И то же самое с человеком. «Человек, у которого не было бы следа таких инстинктов, был бы уродом» (с. 162).

С другой стороны, желание утолить голод или дать волю своей

досаде, избежать опасности или присвоить себе что-нибудь, принадлежащее другому, по самой своей природе желание временное. Его удовлетворение всегда слабее самого желания ; и когда мы думаем о нем в прошлом, мы не можем возродить это желание с той силой, какую оно имело до своего удовлетворения. Вследствие этого, если человек, удовлетворяя такое желание, поступил наперекор своему общественному инстинкту и потом размышляет о своем поступке - а мы постоянно это делаем,- он неизбежно приходит к тому, что «станет сравнивать впечатления ранее пережитого голода, или удовлетворенного чувства мести, или опасности, избегнутой за счет другого, с почти постоянно присущим инстинктом симпатии и с тем, что он ранее знал о том, что другие признают похвальным или же заслуживающим порицания». И раз он сделает это сравнение, «он почувствует то же, что чувствует, когда что-нибудь помешает ему последовать присущему инстинкту или привычке; а это у всех животных вызывает неудовлетворенность и даже заставляет человека чувствовать себя несчастным».

После этого Дарвин показывает, как внушения этой совести, которая всегда «глядит на прошлое и служит руководителем для будущего», может принять у человека вид стыда, сожаления, раскаяния или даже жестокого упрека, если чувство подкрепляется размышлением о том, как поступок будет обсуждаться другими, к которым человек питает чувство симпатии... Понемногу привычка неизбежно будет все более усиливать власть совести над поступками и в то же время будет согласовывать все более и более желания и страсти личности с ее общественными симпатиями и инстинктами . Общее, главное затруднение для всякой философии нравственного чувства состоит в объяснении первых зародышей чувства долга - обязательности возникновения в уме человека понятия, идеи долга. Но раз это объяснение дано, накопление опыта в обществе и развитие коллективного разума объясняет все остальное.

Мы имеем, таким образом, у Дарвина первое объяснение чувства долга на естественнонаучном основании. Оно, правда, противоречит ходячим понятиям о природе животных и человека, но оно верно. Почти все писавшие до сих пор о нравственном начале исходили из совершенно недоказанной предпосылки, утверждая, что сильнейший из инстинктов человека, а тем более животных, есть инстинкт самосохранения, который, благодаря некоторой неточности их терминологии, они отождествляют с самоутверждением или собственно с эгоизмом. В этот инстинкт они включали, с одной стороны, такие основные побуждения, как самозащиту, самосохранение и даже удовлетворение голода, а с другой стороны, такие производные чувства, как страсть к преобладанию, жадность, злобу, желание мести и т. п. И этот ералаш, эту разношерстную смесь инстинктов и чувств у животных и у людей современной культуры они представляли в виде всепроникающей и всемогущей силы, не встречающей в природе животных и человека никакого противодействия, кроме некоторого чувства благоволения или жалости.

Понятно, что раз признано было, что такова природа человека и всех животных, тогда уже ничего более не оставалось, как настаивать на смягчающем влиянии учителей нравственности, взывающих к милосердию; причем дух своих учений они заимствуют из мира, лежащего вне природы, - вне и превыше мира, доступного нашим чувствам. И влияние своих учений они стараются усилить поддержкой сверхъестественных сил. Если же кто отказывался от таких взглядов, как, например, Гоббс, то ему оставалось только одно: придать особое значение карательному влиянию Государства, руководимого гениальными законодателями, что сводилось, в сущности, только к тому, что то же обладание «истиной» приписывалось не жрецу, а законодателю.

Начиная со средних веков, основатели этических школ, большей частью мало знакомые с Природою, изучению которой они предпочитали метафизику, представляли инстинкт самоутверждения личности как первое необходимое условие существования как животного, так и человека. Повиноваться его велениям считалось основным законом природы, не повиноваться - привело бы к полному поражению вида и, в конце концов, к его исчезновению. И вывод из этого был тот, что бороться с эгоистическими побуждениями человек мог, только призывая на помощь сверхприродные силы. Торжество нравственного начала представлялось поэтому как торжество человека над природою, которого он может достигнуть только с помощью извне, являющуюся вознаграждением за его добрые желания.

Нам говорили, например, что нет более высокой добродетели, нет более высокого торжества духовного над телесным, как самопожертвование для блага людей. На деле же самопожертвование для блага муравьиного гнезда или для безопасности стаи птиц, стада антилоп или общества обезьян есть факт зоологический, ежедневно повторяющийся в природе, для которого в сотнях и тысячах животных видов ничего другого не требуется, кроме естественно сложившейся взаимной симпатии между членами того же вида, постоянной практики взаимной помощи и сознания жизненной энергии в индивидууме.

Дарвин, знавший природу, имел смелость сказать, что из двух инстинктов - общественного и личного - общественный сильнее, настойчивее и более постоянно присущий инстинкт, чем второй.

И он был, безусловно, прав. Все натуралисты, изучавшие жизнь животных в природе, особенно на материках, еще слабо заселенных человеком, безусловно, были бы на его стороне. Инстинкт взаимной помощи действительно развит во всем животном мире, потому что естественный подбор поддерживает его и безжалостно истребляет те виды, в которых он почему-либо ослабевает. В великой борьбе за существование, ведущейся каждым животным видом против враждебных ему климатических условий, внешней обстановки жизни и естественных врагов, больших и малых, те виды имеют наибольшие шансы выжить, которые последовательнее держатся взаимной поддержки, тогда как те виды, которые этого не делают, вымирают. И то же самое мы видим в истории человечества.

Любопытно заметить, что, придавая такое значение общественному инстинкту, мы возвращаемся к тому, что уже понял великий основатель индуктивной науки Бэкон. В своем знаменитом сочинении «Instauratio Magna» («Великое возрождение наук») Бэкон писал: «Все существа имеют инстинкт (appetite) к двоякого рода благам: одни из них для самого существа, а другие - поскольку оно составляет часть какого-нибудь большого целого; и этот последний инстинкт более ценен и более силен, нем первый, так как он содействует сохранению более объемлющего. Первое может быть названо индивидуальным, или личным, благом, а второе - благом общины... И, таким образом, вообще бывает, что инстинктами управляет сохранение более объемлющего» .

В другом месте Бэкон возвращался к той же идее, говоря о «двух аппетитах (инстинктах) живых существ: 1) самосохранения и защиты и 2) размножения и распространения», причем он прибавлял: «Последний, будучи активным, по-видимому, сильнее и ценнее первого» . Возникает, конечно, вопрос: согласно ли такое представление о животном мире с теорией естественного отбора, в которой борьба за существование внутри самого вида считалась необходимым условием для появления новых видов и Эволюции, т. е. прогрессивного развития вообще.

Так как я подробно рассмотрел этот вопрос в труде «Взаимная помощь», то я не стану здесь снова разбирать его, а только добавлю следующее замечание: в первые годы после появления «Происхождения видов» Дарвина мы все были склонны думать, что острая борьба за средства существования между членами одного и того же вида была необходима, чтобы усилить изменчивость и вызвать появление новых разновидностей и видов. Наблюдение мною природы в Сибири, однако, зародило во мне первые сомнения в существовании такой острой борьбы внутри видов; оно показало, напротив, громадное значение взаимной поддержки во время переселений животных и вообще для сохранения вида. Затем, по мере того как биология глубже проникала в изучение живой природы и знакомилась с непосредственным влиянием среды, производящим изменения в определенном направлении - особенно в тех случаях, когда во время своих переселений одна часть вида бывает отрезана от остальных,- стало возможным понимать «борьбу за жизнь» в более широком и более глубоком смысле. Биологи вынуждены были признать, что группы животных часто действуют как одно целое и ведут борьбу с неблагоприятными условиями жизни или же с внешними врагами, какими бывают соседние виды, при помощи взаимной поддержки среди своих групп. В таком случае приобретаются навыки, уменьшающие внутреннюю борьбу за жизнь и в то же время ведущие к высшему развитию ума среди тех, кто практикует взаимную помощь. Природа полна таких примеров, причем в каждом классе животных на высшей ступени развития стоят именно наиболее общительные виды. Взаимная помощь внутри вида является, таким образом (как это вкратце высказал уже Кесслер), главным фактором, главным деятелем того, что можно назвать прогрессивным развитием.

Природа может поэтому быть названа первым учителем этики, нравственного начала для человека. Общественный инстинкт, прирожденный человеку, как и всем общественным животным,- вот источник всех этических понятий и всего последующего развития нравственности.

Исходная точка для всякого труда о теории нравственности, или этики, была указана Дарвином спустя триста лет после того, как первые попытки в этом направлении были сделаны Бэконом и отчасти Спинозой и Гете . Взяв общественный инстинкт за исходную точку для дальнейшего развития нравственных чувств, можно было, утвердив дальнейшими фактами это основание, строить на нем всю этику. Но такой работы до сих пор еще не было сделано.

Те из строителей теории развития, которые касались вопроса о нравственности по той или другой причине, шли по путям, принятым писателями по этике в до-дарвиновский и в до-ламарковский период, а не по тем, которые Дарвин наметил - может быть, слишком кратко - в «Происхождении человека».

Это замечание прилагается и к Герберту Спенсеру. Не вдаваясь здесь в обсуждение его Этики (это будет сделано в другом месте), замечу только, что свою философию нравственности Спенсер построил по другому плану. Этическая и социологическая части его «Синтетической философии» были написаны задолго до появления дарвиновского очерка о нравственном чувстве под влиянием отчасти Огюста Конта и отчасти бентамовского «утилитаризма» и сенсуалистов XVIII века.

Только в первых главах «Справедливости» (напечатанных в журнале «Nineteenth Century» в марте и апреле 1890 года) находим мы у Спенсера упоминание об «Этике Животных» и «под-чело- веческой справедливости», которым Дарвин придавал такое значение в развитии нравственного чувства у человека. Любопытно, что это упоминание ничем не было связано с остальною этикой Спенсера, так как он не считал первобытных людей общественными существами, общества которых были бы продолжением племен и обществ, обычных среди животных. Оставаясь верным Гоббсу, он рассматривал дикарей, как ничем не связанные сборища людей, чуждых друг другу, где происходят постоянные вражда и ссоры, причем эти сборища выходят из хаотического состояния только тогда, когда какой-нибудь выдающийся человек, взяв в свои руки власть, организует общественную жизнь.

Таким образом, глава о животной этике, прибавленная Спенсером позднее, является надстройкой в общей системе нравственной философии Спенсера, и он не объяснил, почему он счел нужным в этом пункте изменить свои прежние воззрения. Во всяком случае, нравственное чувство у человека не представляет у него дальнейшего развития чувств общительности, существовавших уже у предков человека. По его мнению, оно появилось в человеческих обществах гораздо позже и произошло из ограничений, наложенных на людей их политическими, общественными и религиозными руководителями (Данные Этики. § 45). Понятие о долге, как это говорил Бэн, после Гоббса является и у Спенсера как продукт принуждения (Coersion) со стороны временных начальников во время ранних периодов жизни людей или, вернее, как «воспоминание» о нем.

Это предположение, которое, к слову сказать, трудно было бы подтвердить теперь научным исследованием, кладет свой отпечаток на всю этику Спенсера. Для него история человечества делится на два периода: «военный», продолжающийся еще и до сих пор, и «промышленный», медленно нарождающийся в настоящее время; и оба требуют своей собственной особой нравственности. Во время боевого периода принуждение было более чем необходимо: без него прогресс был бы невозможен. На этой ступени развития человечества необходимо было также, чтобы личность приносилась в жертву обществу и чтобы ради этого выработался особый кодекс нравственности. Такая необходимость принуждения государством и пожертвования личностью должна будет продолжаться, покуда промышленный строй не возьмет вполне верх над боевым. Таким образом, Спенсер признает две разные этики, приспособленные к двум разным ступеням развития (§ 48-50), и это ведет его к ряду заключений, правильность которых обусловливается истинностью основного утверждения.

Учение о нравственных началах является, следовательно, исканием компромисса, соглашения между законами враждебности и законами дружелюбия - равенства и неравенства (§ 85). А так как из этого столкновения двух противоположных начал нет выхода, так как наступление промышленного строя возможно будет только тогда, когда закончится борьба между ним и военным строем, то пока возможно только внести в отношения людей между собою некоторую долю «благожелательности», которая может немного смягчить современный строй, основанный на индивидуалистических началах. Вследствие этого его попытка научно установить основные начала нравственности кончается неудачей, и в конце концов он приходит к совершенно неожиданному выводу, утверждая, что все теории нравственности, философские и религиозные, дополняют друг друга. В то время как мысль Дарвина была совершенно противоположна: Дарвин признавал, что источником, из которого берут начало все системы этики и все нравственные учения, включая и этическую часть различных религий, были общительность и сила общественного инстинкта, проявляющиеся уже в животном мире, а тем более у самых первобытных племен,- Спенсер, подобно Гекели, колеблется между теориями принуждения, утилитаризма и религии, не находя вне их источника нравственности.

В заключение следует прибавить, что, хотя понимание Спенсером борьбы между эгоизмом и альтруизмом очень сходно с отношением Конта к этому вопросу, тем не менее понимание общественного инстинкта философом-позитивистом, несмотря на то что он отрицал изменчивость видов, было ближе к пониманию Дарвина, чем понимание Спенсера. Обсуждая значение общественных и индивидуальных инстинктов, Конт, нисколько не колеблясь, признал преобладающее значение первых. Он даже видел в этом признании отличительную черту философии нравственности, порвавшей с теологией и метафизикой, но не развил этого утверждения до логического конца .

Как уже было сказано выше, никто из ближайших последователей Дарвина не попытался далее развить его этическую философию. Джордж Романэс, вероятно, составил бы исключение, так как он предполагал после своих исследований об уме животных перейти затем к вопросам этики у животных и к выяснению происхождения нравственного чувства. Для этой цели он уже собирал данные . К сожалению, мы лишились его, раньше чем он успел подвинуться в своей работе.

Что касается до других последователей теории развития, то они или пришли к выводам, совершенно отличным от взглядов Дарвина, как это случилось с Гекели в его лекции «Эволюция и Этика», или же, приняв за основание теорию развития, они работали в другом направлении. Такова нравственная философия Марка Гюйо , в которой разбираются высшие проявления нравственности без упоминания об этике в животном мире {{Работа профессора) Ллойда-Моргана. который недавно вполне переделал под новым заглавием (Animals Behaviour. L., 1900) свою прежнюю книгу обуме животных, еще не кончена, и о ней можно упомянуть только потому, что она обещает полный разбог этого вопроса, особенно с точки зрения сравнительной психологии. Др)гне раС-гь:, касающиеся того же вопроса или имеющие с ним соотношение, особенно превосходная книга Эспинаса «Les Societes Animales» , упомянуты мною в предисловии к книге «Взаимная помощь».}}. Я счел нужным поэтому снова разработать этот вопрос в книге «Взаимная помощь как фактор эволюции», в которой инстинкты и привычки взаимной поддержки рассмотрены как одно из начал и деятелей прогрессивного развития.

Теперь те же общественные привычки предстоит нам разобрать с двоякой точки зрения: унаследованных этических наклонностей и этических уроков, которые наши первобытные предки черпали из наблюдения природы. Я должен поэтому извиниться перед читателем в том, что вкратце упомяну о некоторых фактах, уже рассмотренных в моей работе о взаимной помощи, с целью показать их этическое значение.

Рассмотрев взаимопомощь как оружие вида в его борьбе за жизнь, т. е. «в том смысле, в каком она важна для естествоиспытателя», я вкратце укажу теперь, что она представляет как источник зарождения этических чувств у человека. С этой стороны она полна глубокого интереса для этической философии.

Первобытный человек жил в тесном сообществе с животными. С некоторыми из них он, по всей вероятности, делил свое жилье под навесами скал, в трещинах между скал, а иногда и в пещерах; очень часто он делил с ними и пищу. Не далее лет так полтораста назад туземцы Сибири и Америки удивляли наших натуралистов своим исчерпывающим знанием привычек жизни самых диких зверей и птиц; но первобытный человек стоял в еще более тесном общении с обитателями лесов и степей и знал их еще лучше. Массовое истребление жизни лесными и луговыми пожарами, отравленными стрелами и тому подобным тогда еще не начиналось; и по поразительному, невероятному обилию животных, которое встретили первые переселенцы в Америке, так прекрасно описанному первоклассными естествоиспытателями, как Одюбон, Азара и мн

Человек древнейшего и новейшего каменного века жил, стало быть, в тесном сообществе со своими немыми братьями - подобно тому как Беринг, вынужденный зимовать на одном из островов около полуострова Аляски, жил со своим экипажем среди бесчисленных стад полярных лисиц, бегавших среди людского табора, съедавших провизию и по ночам приходивших грызть даже шкуры, на которых спали люди.

Наши первобытные предки жили среди животных и с ними. И как только они начали вносить какой-нибудь порядок в свои наблюдения природы и передавать их своему потомству, животные и их жизнь и нравы давали главный материал для устной энциклопедии знаний и житейской мудрости, которая выражалась в виде поговорок и пословиц. Психология животных была первой психологией, изученной человеком, и до сих пор она составляет излюбленный предмет рассказов у костра в степях и лесах. Жизнь животных, тесно связанная с жизнью человека, была также предметом первых зачатков искусства; ею вдохновлялись первые граверы и скульпторы, и она входила в состав самых древних этических преданий и мифов о создании мира.

Теперь первое, что наши дети узнают из зоологии, это рассказы про хищников - львов и тигров. Но первое, что первобытные дикари должны были узнавать о природе, это было то, что она представляет громаднейшее сборище животных родов и племен: обезьянье племя, столь близкое к человеку, вечно рыщущее волчье племя, всезнающее, болтливое птичье племя, вечно работающее племя муравьев и т. д. Для них животные были продолжением, распространением их собственного племени, только они были гораздо более мудры, чем люди. Первым зачатком обобщения в природе - такого еще неопределенного, что оно едва отличалось от простого впечатления,- должно было быть то, что живое существо и его племя не отделены друг от друга. Мы можем их отделять, но они не могли. Сомнительно даже, чтобы они могли представлять жизнь иначе как среди рода или племени.

В ту пору неизбежно должно было сложиться именно такое представление о природе. Среди своих ближайших сородичей, обезьян, человек видел сотни видов , живших большими обществами, где все члены каждого общества были тесно соединены между собою. Он видел, как обезьяны поддерживают друг друга, когда идут на фуражировку, как осторожно они переходят с места на место, как они соединяются против общих врагов, как они оказывают друг другу мелкие услуги, вытаскивая, например, шипы и колючки, попавшие в шерсть товарища, как они тесно скучиваются в холодную погоду и т. д. Конечно, обезьяны часто ссорились между собой, но в их ссорах было, как и теперь бывает, больше шума, чем повреждений; а по временам, в минуты опасности, они проявляли поразительные чувства взаимной привязанности, не говоря уже о привязанности матерей к своим детям и старых самцов к своей группе. Общительность была, таким образом, отличительной чертой у всего племени обезьян; и если теперь есть два необщественных вида больших обезьян - горилла и орангутанг,- живущие лишь малыми семьями, то тот самый факт, что эти два вида занимают каждый очень малую территорию, показывает, что они - вымирающие виды, может быть, потому вымирающие, что человек вел против них ожесточенную войну, как против видов, слишком близких к человеку.

Другие живут небольшими семействами, и даже и из них наиболее умные, как львы и леопарды, собираются для охоты, подобно племенам собак . Что же до тех немногих, которые живут - теперь по крайней мере - совершенно порознь, как тигры, или небольшими семьями, то они держатся того же правила: не убивают друг друга. Даже теперь, когда уже более нет бесчисленных стад, некогда населявших луговые степи, тигры, вынужденные кормиться ручными стадами человека, живут поэтому поблизости от деревень - даже теперь мы знаем от крестьян в Индии, что тигры держатся каждый своего владения, не ведя между собой междоусобных войн. При этом оказывается весьма вероятным, что даже те немногие виды, в которых особи живут теперь в одиночку, как тигры, мелкие породы кошек (почти все они - ночные животные), медведи, семейство куниц, лисицы, ежи и некоторые другие,- даже эти виды не всегда вели одинокую жизнь. Для некоторых из них (лисицы, медведи) я нашел положительные свидетельства, что они оставались общественными, покуда не началось их истребление человеком, а иные и по сию пору живут обществами в незаселенных пустынях; так что мы имеем полное основание думать, что почти все они некогда жили обществами . Но если бы даже всегда существовало несколько необщительных видов, то мы можем положительно утверждать, что такие виды были исключением из общего правила.

Урок природы был, следовательно, тот, что даже самые сильные звери вынуждены жить сообща. Те же, кому хоть раз в жизни приходилось увидеть нападение, например, диких индийских собак на крупных сильных хищников, конечно, раз навсегда понимали силу родового союза и то доверие к своим силам и храбрости, которые союз внушает каждой особи.

В степях и лесах наши первобытные предки видели миллионы животных, собиравшихся в громадные общества - племена и роды. Бесчисленные стада косуль, полярных оленей, антилоп, громаднейшие стада буйволов и бесчисленные косяки диких лошадей, диких ослов, квагг, зебр и т. д. передвигались по беспредельным степям и сплошь да рядом паслись сообща, как еще недавно это видели путешественники в Средней Африке, где жирафы, газели и антилопы паслись бок о бок. Даже на сухих плоскогорьях Азии и Америки были стада лам или диких верблюдов, а в горах Тибета ютились сообща целые роды черных медведей. И когда человек ближе знакомился с жизнью этих животных, он скоро узнавал, как тесно соединены они между собой. Даже тогда, когда они, по- видимому, всецело были заняты кормлением и, казалось, не обращали никакого внимания на то, что делалось вокруг, они зорко наблюдали друг за другом, всегда готовые объединиться в каком- нибудь общем действии. Человек видел также, что во всем оленьем и козьем племени, пасутся ли они или развлекаются играми, у них всегда есть часовые, которые ни на минуту не дремлют и моментально подают сигнал при приближении опасного хищника. Он знал также, как в случае внезапного нападения самцы и самки смыкаются в круг, загнав вовнутрь его всю молодежь, и как они встречают врага лицом к лицу, подвергаясь опасности быть растерзанными, но спасая свое еще беззащитное потомство. Он знал, что той же тактики держатся стада животных при отступлении.

Первобытный человек знал все это - все то, чего не знаем мы и что мы так охотно забываем; и он рассказывал об этих подвигах животных в своих сказках, украшая смелость и самопожертвование их своею первобытной поэзией и подражая им в своих религиозных обрядах, неправильно называемых теперь «танцами».

Еще менее первобытный дикарь мог не знать о больших переселениях животных. Он даже следовал за ними, как теперь делают чукчи, которые перекочевывают вслед за стадами диких оленей, когда тучи комаров гонят их из одной части Чукотского полуострова в другую, или как лапландец следует за стадами полу- ручных оленей в их не от него зависящих кочевках. И если мы, с нашей книжной ученостью и незнанием природы, не можем объяснить себе, как это животные, разбросанные группами по громадной территории, ухитряются собраться тысячами в данном месте, чтобы переплыть реку (как я это видел на Амуре) или двинуться на север, юг или запад, то наши предки, считавшие животных более мудрыми, чем самих себя, нисколько не удивлялись таким соглашениям, как и теперь не удивляются им дикари. Для них все животные - звери, птицы и рыбы - находятся в постоянном общении между собой. Они предостерегают друг друга едва заметными знаками или звуками; они осведомляют друг друга обо всякого рода событиях и таким образом составляют одно громадное сообщество, имеющее свои обычаи учтивого обращения и доброго соседства. Даже до сего дня глубокие следы такого понимания жизни животных сохранились в сказках и пословицах всех народов.

От густонаселенных, оживленных и веселых поселений сурков, сусликов, тарбаганов и т. п. и из колоний бобров, которыми заселены были реки послеледникового периода, первобытный человек - сам еще бродячее существо - мог узнать выгоды оседлости, прочного жилья и работы сообща. Даже теперь мы видим (я видел это полстолетия тому назад в Забайкалье), что кочевые скотоводы, которых непредусмотрительность поразительна, узнают у тарбагана (Tamias striatus) пользу земледелия и запасливости, так как каждую осень они грабят его подземные склады и берут себе его запасы съедобных луковиц. Дарвин уже упоминает, как дикари в голодный год учились у обезьян-бабуинов, какие плоды каких деревьев и кустарников могут служить подспорьем в пище. Нет никакого сомнения, что амбары мелких грызунов с запасами всяких съедобных семян должны были подать человеку первую мысль о возделывании злаков. В сущности, священные книги Востока содержат немало упоминаний о запасливости и трудолюбии животных и ставят их в пример человеку.

Птицы, в свою очередь,- почти все виды птиц,- давали нашим отдаленным предкам уроки самой тесной общительности, ее радостей и предоставляемых ею громадных выгод. Большие сообщества уток, гусей и всяких других голенастых птиц дружным отпором для защиты своих детенышей и яиц постоянно учили этому человека. А осенью люди, сами жившие в лесах и по берегам лесных речек, конечно, могли наблюдать жизнь молодых выводков птиц, собирающихся осенью в большие стаи, которые, употребив малую часть дня на то, чтобы вместе покормиться, остальное время проводят в том, что щебечут и резвятся сообща . Кто знает, не из этих ли осенних сборищ зародилась сама мысль об осенних сборищах целых племен для племенной охоты сообща (аба у монголов, када у тунгусов), которые длятся месяц или два и являются праздниками для целого племени, скрепляя вместе с тем племенное родство и федеральные союзы.

Человек знал также об играх, которые так любят некоторые породы животных, их спорт, их концерты и танцы (см.: Взаимная помощь. Приложения), их групповые полеты по вечерам. Он был знаком с шумными митингами ласточек и других перелетных птиц, устраиваемых в наших местах осенью, из года в год на том же месте, перед тем как начать свои далекие перекочевки на юг. И как часто человек стоял в изумлении, видя невероятно громадные полчища перелетных птиц, проносившихся целые дни над его головою, или несчетные тысячи буйволов, или оленей, или сурков, которые преграждали ему путь и задерживали его иногда на несколько дней своими густыми колоннами, спешившими на север или на юг.

«Звероподобный дикарь» знал все эти красоты природы, забытые в наших городах и университетах; он знал эти красоты жизни, о которых нет даже упоминания в наших мертвых учебниках «естественной истории», в то время как отчеты наших великих исследователей природы - Одюбона, Гумбольдта, Азары, Брема, Север - цова и стольких других - покрываются плесенью в библиотеках.

В те времена великий мир текущих вод и озер также не был книгою за семью печатями для человека. Он хорошо был знаком с их обитателями. Даже теперь, например, полудикие жители Африки питают глубокое уважение к крокодилу. Они считают его близким сородичем человеку - даже чем-то вроде предка. В разговорах они избегают называть его по имени, а если нужно его упомянуть, называют крокодила «старым дедом» или каким-нибудь другим именем, выражающим родство и почтение. Крокодил, говорят они, поступает всегда, как они сами. Он никогда не проглотит своей пищи, не пригласив родных и друзей разделить ее с ним; и если какой-нибудь человек убьет крокодила не в силу законной родовой мести, то дикари думают, что родственники убитого крокодила непременно совершат родовое возмездие на ком-нибудь из того рода, к которому принадлежит убийца. Поэтому если крокодил съел негра, то сородичи съеденного негра употребят все старания, чтобы убить именно того крокодила, который съел их родственника, так как они боятся, что, убив невиновного крокодила, этим самым навлекут на себя месть сородичей убитого крокодила, которые в силу родовой мести должны будут отомстить за убийство их родственника. Вот почему негры, убив, по их мнению, виновного крокодила, тщательно рассматривают внутренности убитого животного с целью найти в желудке крокодила остатки их сородича и тем самым удостовериться, что они действительно не ошиблись и что именно этот крокодил подлежит смерти. Но если они не находят никаких следов виновности убитого, они совершают всякого рода покаянные деяния, чтобы извиниться перед родственниками убитого животного, и продолжают искать истинного виновника. Иначе сородичи убитого будут мстить их племени. Такие же поверья существуют и у краснокожих индейцев по отношению к гремучей змее и к волку, у остяков - по отношению к медведю и т. д. Значение же этих поверий для выработки позднейшего понятия о справедливости очевидно .

Стаи рыб, их передвижения в прозрачных водах и приблизительное исследование разведчиками, раньше чем вся стая двинется в известное место, должны были с ранних времен поражать ум человека. Следы такого впечатления мы находим по сию пору в народных рассказах дикарей во многих местах. Так, например, предание гласит о Дэканавидо, которому краснокожие индейцы приписывают создание их родовой организации, что сперва он удалился от людей, чтобы обдумать все на лоне природы. Он пришел на берега чистого, прозрачного потока, полного рыбами. Он сел, прислонясь к крутому берегу, и пристально глядел на воды, где рыбы играли «в полном согласии между собой... и здесь ему пришла в голову мысль разделить свой народ на роды и классы, или тотемы» . В других преданиях мудрый человек такого-то племени научается мудрости у бобра, у белки или у какой-нибудь птицы.

Вообще для первобытного человека звери - таинственные, загадочные существа, одаренные громадной осведомленностью в жизни природы. Они знают гораздо больше, чем говорят нам. Так или иначе, благодаря их чувствам, гораздо более утонченным, чем наши чувства, и благодаря тому, что они постоянно передают друг другу все то, что замечают в своих постоянных поисках и полетах, они знают то, что происходит на многие версты кругом. И если какой-либо человек не допускал в своих отношениях к ним хитрости и неправды, то они предупреждают его об опасности, так же как предупреждают друг друга. Но они не уделяют ему никакого внимания, если он был «неправдив» в своих поступках. Змеи и птицы (сова считается предводителем у змей), звери и насекомые, ящерицы и рыбы - все понимают друг друга и постоянно сообщают друг другу свои наблюдения. Они все принадлежат к своему братству, в которое иногда принимают человека.

Среди этого братства есть, конечно, более тесные братства существ «одной крови». Обезьяны, медведи, волки, слоны и носороги, большая часть жвачных, зайцы и большая часть грызунов, крокодилы и т. д. прекрасно знают свои роды и не допускают, чтобы кто-либо из их сородичей был убит человеком, без того, чтобы не совершить «честного» возмездия. Это понятие должно было сложиться в очень отдаленное время, тогда, когда человек еще не стал всеядным и не охотился за птицами и млекопитающими ради пищи. Всеядным же он стал, по всей вероятности, в течение Ледникового периода, когда растительность гибла от грозно надвинувшегося холода. Но удержалось это понятие до настоящего времени. Даже теперь дикарь, когда он охотится, обязан соблюдать известные правила по отношению к животным, и по окончании охоты он должен совершать известные искупительные церемонии. Некоторые из этих церемоний очень строго выполняются и теперь, особенно по отношению к животным, считающимся союзниками человека, например к медведю (среди амурских орочей).

Известно, что два человека, принадлежащие к двум разным родам, могут побрататься, смешав кровь обоих, полученную из легкой, нарочно для этого нанесенной раны. Вступать в побратимство было делом совершенно обычным в древние времена, и мы узнаем из сказок и преданий всех народов, и особенно из скандинавских саг, как свято соблюдался такой договор. Но такие же договоры были совершенно обычны между человеком и различными животными. Сказки постоянно говорят о них: животное, например, видя, что охотник готов убить его, просит этого не делать; охотник соглашается, и оба становятся братьями. И тогда обезьяна, медведь, косуля или птица, крокодил или даже пчела (любое из животных, живущих обществами) заботятся о человеке-брате в критические минуты его жизни, посылая своих братьев из своего рода или из других ему на помощь. И если предостережение пришло слишком поздно или неправильно было понято и человек погиб, все эти звери и зверьки стараются оживить его; и если это не удается, то они, по крайней мере, берут на себя родовую месть, как если бы он принадлежал к их собственному племени.

Во время путешествий по Сибири я часто замечал, как старательно тунгуз или монгол избегают попусту убить животное. Дело в том, что дикарь уважает всякую жизнь.Так было, во всяком случае, раньше, чем он пришел в соприкосновение с европейцами. Если он убивает животное, то делает это ради пищи или одежды, но он не истребляет жизни ради простой забавы или из страсти к разрушению. Правда, что именно так поступали краснокожие индейцы с буйволами, и это было уже после долгого соприкосновения с белыми и после того, как они получили от них винтовку и скорострельный револьвер. Конечно, и среди животных есть такие, которые считаются врагами человека,- гиены, например, или тигр, но в общем ко всему животному миру дикари относятся и приучают детей относиться с уважением.

Мысль о «справедливости», понимаемая вначале как возмездие, связана, таким образом, с наблюдениями над животными. Но весьма вероятно, что сама мысль о вознаграждении и возмездии за «справедливое» и «несправедливое» отношение возникла у первобытного человека из мысли, что животные мстят человеку, если он не должным образом отнесся к ним. Эта мысль так глубоко внедрена в умах дикарей по всему земному шару, что ее следует рассматривать как одно из основных понятий человечества. Мало- помалу это понятие выросло в представление о великом целом, связанном известными узами взаимной поддержки; оно - это великое целое - следит за всеми поступками всех живых существ и вследствие этой взаимности во всем мире оно берет на себя возмездие за дурные поступки.

Из этого понятия создалось представление об Эвменидах и о Мойре у греков, о Парках у римлян и о Карме у индусов. Греческая легенда об Ивиковых журавлях, связывающая в одно целое мир человека и птиц, и бесчисленные восточные легенды составляют поэтические воплощения того же представления. Позднее это распространилось и на небесные явления. Облака, судя по древнейшим духовным книгам Индии, т. е. Ведам, считались живыми существами, подобными животным.

Вот что видел в природе первобытный человек, вот чему он учился у нее. Мы с нашим схоластическим образованием, которое последовательно не желало знать природы и пыталось объяснять самые обыденные факты жизни либо суевериями, либо метафизическими тонкостями, мы начали забывать этот великий урок. Но для наших предков каменного века общительность и взаимная помощь внутри рода должны были считаться делом таким обычным в природе, таким всеобщим, что они даже не могли себе представить жизни в другом виде.

Представление о человеке как об одиноком существе - позднейший продукт цивилизации, продукт легенд, слагавшихся на Востоке среди людей, удалявшихся от общества; но чтобы развить это отвлеченное представление в человечестве, потребовались долгие века. Для первобытного же человека жизнь одинокого существа кажется столь странной, настолько необычной в природе, столь противной природе живых существ, что, когда он видит тигра, барсука или землеройку, ведущих одинокую жизнь, даже когда он видит дерево, выросшее одиноко поодаль от леса, он складывает легенду, предание, чтобы объяснить такое странное явление. Он не создает легенд, чтобы объяснить жизнь обществами, но непременно создает их, чтобы объяснить всякий случай одинокой жизни. В большинстве случаев, если отшельник не мудрец, на время удалившийся от мира, чтобы обдумать его судьбы, или не колдун, он является «изгоем», изгнанным животными из своей среды за какое-нибудь тяжелое нарушение нравов общежития. Он совершил что-то, настолько противное обычному укладу жизни, что его выкинули из среды своего общества. Очень часто он - колдун, властвующий над всякими злыми силами, и имеет какое-то отношение к трупам умерших, сеющим заразу. Вот почему он бродит по ночам, преследуя свои коварные цели под покровом тьмы.

Все остальные живые существа живут обществами, и мысль человека работает в этом направлении. Общественная жизнь, т. е. мы, а не я,- вот естественный строй жизни. Это сама жизнь. Поэтому «мы» должно было быть обычным складом мысли первобытного человека - «категорией» его ума, как мог бы сказать Кант.

В этом отождествлении, можно даже сказать - в этом растворении «я» в его роде и племени лежит зачаток всего этического мышления, всего мышления о нравственности. Самоутверждение «личности» пришло гораздо позже. Даже теперь в психике первобытных дикарей «личность», «индивидуум» почти не существует. В их умах главное место занимает род с его твердо установленными обычаями, предрассудками, повериями, запретами, привычками и интересами.

В этом постоянном отождествлении единицы с целым лежит происхождение всей этики; из него развились все последующие понятия о справедливости Неспособность муравья, собаки или кошки сделать открытие или напастьна истинное разрешение какого-нибудь затруднения, на которую так часто указывают некоторые из писавших об этом предмете, вовсе не доказывает существенногоразличия между способностями человека и животных, так как точно такой же недостаток находчивости и изобретательности постоянно встречается и у человека.Подобно муравью в одном из опытов Леббока (John Lubbok) , тысячи людей,ранее не ознакомившихся с местами, точно так же пытаются перейти реку вброди гибнут при этих попытках раньше, чем перекинут через нее какой-нибудь первобытный мост, например в виде свалившегося дерева. Я знаю это из опыта, что тожеподтвердят все исследователи диких первобытных стран. С другой стороны, мывстречаем у животных коллективный разум муравьиного гнезда или пчелиногоулья. И если один муравей или одна пчела из тысячи нападает на верное решение,остальные подражают ему; и тогда они решают задачи гораздо более трудные, чемте. на которых так забавно осеклись муравей, пчела или кошка в (опытах) некоторых натуралистов и, смею сказать, сами натуралисты в постановке своих опытови заключениях. Пчелы на Парижской выставке и придуманная ими зашита отпостоянной помехи их работе, когда они узою залепили окошечко (см.: Взаимнаяпомощь. Гл. I), и любой из хорошо известных фактов изобретательности у пчел,муравьев, волков в их охотах вполне подтверждают вышесказанное. Кант. Сочинения. Издание Hartenstein’a. Т. 6. С. 143-144.

В подстрочном примечании Дарвин со свойственной ему прозорливостьюделает, однако, одно исключение. «Враждебность или ненависть,- прибавляетон,- по-видимому, также оказывается упорным чувством, быть может, более упорным, чем всякое другое... Это чувство должно быть поэтому врожденным, и во всяком случае оно держится очень упорно. Оно представляет, по-видимому, дополнение и противоположность общественного инстинкта» (примечание) 27). Эточувство, глубоко вкоренившееся в природе животных, очевидно, объясняет упорныевойны, ведущиеся между разными группами и видами животных, а также и людей.Оно также объясняет одновременное существование двух нравственных законовсреди цивилизованных людей. Но этот обширный и до сих пор не разработанныйпример лучше будет обсудить, говоря об идее справедливости...

On the Dignity and Advancement of Learning. Book VII. Гл. I. C. 270, изданов Bohn"s Library. Конечно, доказательство Бэкона в подтверждение его мысли недостаточно; но надо помнить, что он только устанавливал общие линии науки, которую предстояло разработать его последователям. Ту же мысль выразили впоследствии Гуго Гроций и некоторые другие мыслители.

См.: Разговоры Эккермана е Гете

«Позитивная нравственность,- писал Конт,- таким образом, отличаетсяне только от метафизической, но также и от теологической тем. что она признаетуниверсальным началом преобладание общественных чувств» (Politique Positive,Discours Preliminaires. Часть II. С. 93 и в нескольких других местах). К несчастью,искры гениальности, рассыпанные по всему «Discours Preliminaires», часто затемняются позднейшими идеями Конта, которые нельзя считать развитием позитивного метода.

Неужели красноречивые факты о нравственности у животных, которые собирал Романэс, так и останутся неизданными...

Brandt-Sero. Dekanaviden. В журнале «Мап». 1901. С. 166.